Пак горько усмехнулся, и в этой усмешке было больше презрения, чем печали.
— Но я слушал их. Я был рядом, когда они разговаривали в коридорах, когда они шептались в холле и плакали у моей кровати. И я видел их страх, растерянность и искреннее горе. Кан Джун, этот старый ворчун, которого я знаю лет двадцать, плакал, как ребенок, когда ему сказали, что я в коме. Мои племянники, которые, я был уверен, уже мысленно делили мое наследство, выглядели так, будто у них отняли последнюю надежду. Нет, — он покачал головой, — это были не они.
Я задумался. Раз уж они даже словом не обмолвились между собой, что рады его коме, то вполне вероятно, что семья и не причем.
— Потом я наткнулся на сплетни, — продолжал Пак. — О вашей халатности, профессор, — он посмотрел на Мей. — О том, что вы уехали, что выписали неправильный препарат. Я был разочарован. Я спонсировал эту клинику, выбрал вас, потому что мне рекомендовали вас как лучшую. И я знал, что моя семья этого так не оставит. Они добьются вашего увольнения, лишения лицензии и тюремного срока.
Мей вздрогнула, но промолчала.
— А потом, — Пак сделал паузу, — я начал встречать других. Таких же, как я.
И тут меня осенило. Мысль, которая до этого момента пряталась где-то на периферии сознания, как редкий диагноз, который не хочешь рассматривать всерьез, вдруг стала ясной и отчетливой. Призраки. Мей и Пак были в коме. Их тела были живы, подключены к аппаратам. Но остальные… тот же Акио, якудза в гавайской рубашке. Старушка, которая уже тридцать лет вяжет один и тот же шарф. Солдат, вечно ждущий письма. Призраками ведь обычно считают тех, кто умер.
— Постойте, — перебил я его. — Вы говорите, вы встречали других. Они… они тоже в коме? Или они…
Я не договорил, но Пак понял, о чем я. Он нахмурился, и на его лице впервые появилось выражение неуверенности, почти растерянности.
— Я… я не знаю, — медленно произнес он. — Я не спрашивал. Это… не самая вежливая тема для разговора, даже в нашем положении. Но те, с кем я говорил… они все были пациентами этой больницы. Мертвых я не встречал. По крайней мере, я так думаю. Тех, кто окончательно перешел черту, здесь, кажется, нет.
— Это немногое объясняет, — пробормотал я.
Я задумался. Как нам выяснить что-нибудь? Документы мне никто не даст. План операций, протоколы, листы назначений — все это под строгим контролем, особенно после консилиума. К записям с камер видеонаблюдения меня и на пушечный выстрел не подпустят. Я — обычный зеленый ординатор, так еще и временно неработающий. Пациент. Мой статус был ниже плинтуса.
«Хотя…» — я вспомнил слова пожилого нейрохирурга. «Удивительная регенерация, Херовато-сан». Он сказал, что еще пара недель, и я смогу полностью вернуться в строй. Месяц, полтора — это максимум. Это было и много, и мало.
— Месяц, — сказал я вслух.
Мей и Пак удивленно посмотрели на меня.
— Что «месяц»? — спросила Мей.
— Через месяц я смогу вернуться к работе, — пояснил я. — Тогда у меня будет хоть какой-то доступ.
— Нам нужно действовать сейчас, — возразил Пак. — Мне нужно связаться с моим секретарем, господином Со. Он — мой самый доверенный человек. Он служит моей семье уже сорок лет.
— И что вы ему скажете? — скептически спросил я. — Точнее, что я ему скажу? «Здравствуйте, господин Со, я ординатор из больницы, где лежит ваш босс. Так вот, он тут рядом со мной стоит в виде призрака и просит передать вам пару инструкций по вашим дальнейшим действиям». Вы думаете, он мне поверит?
— Это сомнительно, я согласен, — признал Пак. — Но… вы бы могли объяснить, рассказать то, что знаю только я, и…
— Я не хотел бы, чтобы слишком много людей знало о моей способности, — перебил я его. — Чем меньше людей в курсе, тем безопаснее.
Пак поджал губы.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Есть другой способ.
Глава 19
Мы с Мей уставились на господина Пака, как вдруг раздался скрип двери. Я оглянулся и встретился взглядом с растерянной медсестрой.
— Херовато-сан, — вежливо поклонилась она, а затем неловко проговорила: — Чего вы посреди палаты стоите?
Я чуть сквозь землю не провалился.
— Да вот решила гимнастикой позаниматься дополнительно, — быстро нашелся с оправданием я и в подтверждении своих слов несколько раз выгнулся в разные стороны.
Медсестра окинула меня странным взглядом, поставила на тумбочку Мии-сана какие-то лекарства и, попрощавшись, вышла. Я облегчённо выдохнул.
— У меня есть личный, защищенный почтовый ящик, — наконец заговорил господин Пак. — Я использую его только для экстренной связи и только с секретарем Со. Пароль от него знаю только я. Он состоиь из двадцати четырех символов, включая верхний и нижний регистры, цифры и спецзнаки.