— У меня к вам дело, Сато-сан, — сказал я, переходя сразу к сути. — Мне нужна ваша помощь. Это очень деликатный и конфиденциальный вопрос.
— Я вас слушаю, доктор, — моментально становясь серьезной, проговорила Рина.
Я рассказал ей все. Точнее, почти все. Я, разумеется, опустил часть про призраков, заменив их на «анонимный, но очень надежный источник». Я рассказал про профессора Теруми, про Пака, про Томимо, про его странный телефонный разговор и про деньги. Рина слушала, не перебивая.
— Это очень серьезное обвинение, доктор, — наконец сказала она. — И очень опасное дело. Вы уверены, что хотите в это ввязываться?
— Я уже ввязался, Сато-сан, — ответил я. — По самые уши. Поэтому я и звоню вам. Понимаю, что может это было слишком глупо. Ведь это не просто просьба, а…
— Хорошо, — перебила меня Рина, и в ее голосе прозвучала решимость. — Я возьмусь. Мне нужно будет проверить финансовые потоки профессора Томимо. Найти скрытые счета, офшоры, любые аномальные транзакции. Это будет непросто. Потребуется время.
— Сколько? — спросил я, в душе ликуя, что она так легко согласилась.
— Пару дней. Может, неделя. Я свяжусь с вами, как только что-то найду. Но, доктор… — она сделала долгую паузу.
— Да?
— Будьте осторожны, — проговорила Рина, и это прозвучало так, словно она и вправду переживала за меня, совершенно незнакомого ей человека. — Очень осторожны. Люди, которые проворачивают такие дела, не любят, когда кто-то сует нос в их грязное белье.
— Спасибо, Сато-сан. Я буду.
— Это я должна вас благодарить, доктор, — сказала она. — Считайте это моим маленьким долгом.
Я положил трубку и посмотрел на Мей.
— Ну вот, — сказал я. — Лед тронулся. Теперь нам остается только ждать.
И мы ждали. Дни снова потекли своей чередой.
Мои дни были расписаны по минутам, и этот строгий, почти армейский распорядок не давал мне времени на рефлексию. Утром — подъем и завтрак, который я научился есть с закрытыми глазами, чтобы не видеть его унылый, серый вид. Затем — лечебная гимнастика, а после нее я обычно заглядывал к Ино. Она все еще была слаба, ее движения были медленными, а голос — тихим, но с каждым днем Ино становилось лучше. Мы много разговаривали. Она рассказывала мне о своих мечтах — стать художником, путешествовать по миру, увидеть океан и нарисовать его во всех его проявлениях. А я рассказывал ей смешные истории из своей практики, разумеется, отфильтрованные, потому что многие истории из жизни хирурга вряд ли подошли бы для ушей маленькой девочки.
Иногда, после обеда, я спускался в больничный садик и встречался с Акико. Оказалось, что центральная станция скорой помощи, куда ее перевели, находилась всего в нескольких кварталах от больницы, а служебную квартиру ей выдали и того ближе. Так что она, пользуясь обеденным перерывом, часто заглядывала ко мне.
Так что мы сидели на скамейке у пруда, ели онигири, которые она приносила с собой, а я их с радостью уплетал, и разговаривали. И в один из таких дней я, наконец, вспомнил про непрочитанное сообщение от Тайги. Я открыл его, пока Акико рассказывала очередную забавную историю о том, как они спасали кошку, застрявшую на дереве.
«Херовато, — писал он своим обычным стилем. — Акико переводят в Токио. Так что присмотри за ней. Она, конечно, умница, но слишком доверчивая. А Токио — это джунгли. Другому своему знакомому я бы ее не доверил. За ним самим нужен глаз да глаз».
Я нахмурился. О ком это он? И тут же я вспомнил. Сато. Он же тоже работал в Токио. Видимо, о старом друге Тайги, которого я несколько раз встречал в баре у себя в родном городке, и шла речь.
Вечерами я созванивался с семьей. Слушал восторженные рассказы близнецов о том, как они нашли ежика и пытались накормить его молоком, выслушивал жалобы тетушки Хару на то, что я плохо ем и что я очень похудел, и получал очередную порцию мудрых советов от Ханы по поводу того, как правильно себя вести, чтобы ко мне относились хорошо.
Мей, тем временем, тоже не сидела сложа руки. Почти полностью свалив слежку за телом господина Пака на самого Пака, она с головой ушла в изучение призрачного мира.
— Это невероятно, Херовато, — сказала она мне однажды вечером, когда мы сидели в моей палате. Она выглядела взбудораженной, как ученый, совершивший открытие. — Я и такие, как я… Мы не просто бесплотные духи. Мы своего рода энергетические сущности. И мы можем взаимодействовать с энергией других предметов.
— Что вы имеете в виду? — не понял я.
— Еда, — в ее глазах горел огонек радости. — Мы не можем есть физическую пищу. Но смотри.