Следующие два дня прошли в тумане. Я не находил себе места: ходил по коридорам нейрохирургии, возвращался в палату, снова выходил. Я снова и снова просматривал записи с видеокамер, пытаясь найти хоть что-то, но ничего не находил.
И ждал. Ждал следующего звонка от Рины, ждал новых сообщений от секретаря Со. Мой телефон, казалось, стал продолжением моей руки. Я проверял его каждые пять минут, как заведенный, но экран оставался темным, не предвещая ничего, кроме гнетущей тишины. Мей тоже то и дело появлялась в моей палате, молча смотрела на меня, а затем, словно не находя слов, снова исчезала, унося с собой часть моего и без того хрупкого спокойствия.
Наконец, я не выдержал. Чувство беспомощности было невыносимым. Сидеть сложа руки, пока вокруг меня закручивается эта отвратительная интрига, было выше моих сил. Я побрел по коридорам, совершая свой обычный послеобеденный марафон по этажу. Мысли роились в голове, как встревоженный осиный рой. С каждым шагом моё раздражение росло, физическая боль отступала перед моральным напряжением. Я нуждался в передышке, хотя бы на минуту.
На лавке, освещенной лучами заходящего солнца, сидел Мия-сан. Он не читал книгу, как обычно, а просто смотрел в окно, на медленно темнеющее небо, и его лицо было спокойным и умиротворенным. Я подошел и прислонился к стене рядом с ним.
— Как ваше самочувствие, Херовато-сан? — спросил он, не поворачивая головы.
— Хуже, чем хотелось бы, — честно ответил я.
Мия-сан тихонько рассмеялся.
— Вы очень беспокойны. Всегда куда-то спешите.
— А у вас слишком много терпения, Мия-сан, — язвительно заметил я, но поняв, что зря вспылил, смягчил тон: — Вы лежите здесь уже так долго. Как вы справляетесь с этим?
Он повернул голову и посмотрел на меня. В его глазах было то спокойствие, которое приходит с годами и опытом.
— В больнице время течет иначе, Херовато-сан, вам ли не знать? — тихо сказал он. — Здесь мы учимся ждать. Ждать следующего дня. Ждать результата анализов. Ждать выздоровления.
— А как же жить? — спросил я, чувствуя, как горечь подступает к горлу. — Просто ждать?
Мия-сан снова улыбнулся.
— Ждать — это тоже часть жизни, Херовато-сан. В этом и заключается суть. Вы думаете, что жизнь — это только действия, борьба, победы. Но иногда жизнь — это просто дыхание. Просто наблюдение за тем, как за окном сменяются день и ночь. В этом ожидании есть своя мудрость. Вы когда-нибудь смотрели, как растет цветок?
Я покачал головой.
— Цветок не спешит. Он не торопится. Он просто растет. С каждым днём. В тишине и спокойствии. А вы, доктор, пытаетесь прожить месяц за один день. И это вас разрушает. Вы сильный человек. Но вам нужно научиться терпению.
Мия-сан закончил говорить и снова уставился в окно. Я стоял рядом, переваривая его слова. Терпение. Этого у меня в достатке не было с самого начала. Ни в прошлой жизни, ни в этой.
— Иногда терпение — это роскошь, которую не можешь себе позволить, — пробормотал я.
— Возможно, — согласился Мия-сан. — Но это единственное, что у нас есть, когда мы не можем действовать.
Я почувствовал укол вины и, не сказав ни слова, побрел обратно в палату. Внутри меня всё ещё бушевали эмоции, но слова Мия-сана, казалось, на какое-то время уняли этот шторм. Я сел на кровати и взял в руки книгу.
А потом, на третий день, когда вечерняя синева уже начала сгущаться за окном, а Мия-сан мирно похрапывал на своей кровати, мой телефон снова завибрировал. Звук был резким, и я вздрогнул. Это была Сато Рина. Я поднял трубку.
Все тогда же
Но немного не там же
Пак Чун Хо и призрак Акио сидели на широком диване в укромной нише в конце коридора VIP-крыла. Это было тихое, почти забытое место, где редкие лучи солнца днем едва касались стен, а ночью царил полумрак, освещаемый лишь далекими огнями города. Отсюда, с шестого этажа, открывался великолепный вид на ночной Токио: бесконечное море мерцающих огней, паутина дорог, по которым ползли светлячки машин, и небоскребы, впивающиеся в чернильное небо. И двое призраков вели свою неспешную беседу.
Акио, этот громила в выцветшей гавайской рубашке, до этого с интересом разглядывал свои татуировки — драконы, змеящиеся по его мускулистым рукам, казались живыми в полумраке. Он тихонько почесывал плечо, словно чувствуя несуществующий зуд.
— Знаешь, Акио-сан, — задумчиво произнес Пак. Сначала могло показаться, что он смотрел на город, но на самом деле взгляд Пака был устремлен в пустоту, туда, где, как он чувствовал, скрывались ответы. — Я тут подумал. Если существует потусторонний мир, то должен же быть и какой-то… менеджмент. Ну, знаешь, отдел кадров, бухгалтерия, логистика. Кто-то же должен распределять души, вести учет, следить за порядком. Мне, как бизнесмену, это кажется логичным.