— В нем, и больше ни в чем. Это тебя шокирует, мистер Джонс?
— «Больше ни в чем». Жалко тебя, вдруг какая-нибудь многоножка по телу проползет. От нее след на всю жизнь, который даже после смерти останется… — Несмотря на страшные слова Индиана думал о другом, более приятном. — А вообще, меня ничто не может шокировать. Ведь я ученый. Озадачить — другое дело.
— Как ученый, ты получаешь знания из опыта?
— Всегда, Лили.
— И какой опыт ты хочешь поставить на мне сегодня, десять лет спустя после того, первого? — Женщина несколько подалась вперед бюстом.
— Среди прочего я исследую ночную жизнь животных, — скромно определился ученый.
— Иначе говоря, ты хочешь узнать, что я кладу на подушку, голову или ноги, на каком из боков сплю? — все таинственнее улыбаясь, промурлыкала Лилиан.
— Нет, я изучаю способы привлечения самок и самцов, брачные игры, виды оплодотворения…
— Уверена, что в собачьих свадьбах у тебя большой опыт, — неискренне осудила мисс Кэмден.
Они поцеловались впервые за десять лет. Это понравилось доктору Джонсу, который достаточно долго не участвовал в боях на сексуальном фронте. Не десять лет, конечно, и не со времен визита в султанат Мадагаскар, но все-таки… Похоже, и ей понравилось. Во всяком случае, она сказала:
— Извини, что я была неласкова, бранилась… Со мной, наверное, трудно.
— Ничего-ничего. У меня бывали эпизоды и похуже, — простодушно признался археолог. — Однажды в доме терпимости на Капокабана… ладно, об этом потом.
Женщина почти не обращала внимания на суть слов, она уже плыла в сладком тумане грез.
— Зато ты не знаешь, может ли быть лучше. И без меня это вряд ли станет тебе известно.
— Как ученый, я ничего не могу утверждать заранее, априори. Твое предположение, Лилиан, надо проверить эмпирическим путем. Пожалуй, к утру все станет ясно.
Индиана решительно закрыл за собой дверь номера, вернее, покоев. А Лилиан, напротив, тут же распахнула закрытые было створки.
— Ну ты, орангутанг! Я не так доступна, как тебе кажется.
— А я, получается, доступен? — доктор Джонс задался риторическим вопросом, после чего направился на выход, развивая тему. — Обычно я устраиваю конкурс среди претендующих на меня женщин, чтобы узнать, какая самая достойная. Между прочим, очень серьезный конкурс.
— Ты просто не хочешь признаться, что заплесневел, прожив без меня эти десять лет.
Индиана решил быть твердым, но в меру конечно.
— Если я очень понадоблюсь, тебе известно, куда бежать.
— Через пять минут ты будешь ломиться в мою дверь. Мы оба это знаем, — веско предупредила Лилиан.
— Через пять минут я буду сладко спать. Хр-р-р-р…
Индиана вернулся к себе. Даже переоделся, запихнув чужой смокинг под кровать. Но вместо того, чтоб отходить ко сну, принялся смотреть на часы. Если не пять минут, то сколько надо для приличия? Семь? Нет, это еще неприлично. Однако же — «придворный раб», чуть ли не евнух. И кто это говорит Индиане? Забулдыга мисс Кэмден, пьющая на спор с шерпами! Вполне вероятно, что она не знала меры и в половом вопросе. «Орангутанг»… Кстати, орангутанги — очень милые и скромные животные… Нужно проучить жадную распущенную бабенку. Напрячь волю и проучить. Йога должна в этом помочь: вначале глубокое расслабляющее дыхание, затем энергия направляется снизу вверх. Снизу вверх… Нет, совсем не то поступает в голову снизу. И в правое, и в левое полушарие, и в спинной мозг. Необходимо тщательнее контролировать ментальные образы.
Наконец, профессор понял, что йога бессильна, как туман, а мисс Кэмден, скорее всего, сейчас общается с бутылкой. Возбуждает это ее или, наоборот, успокаивает? Пока он тщательно взвешивал разные доводы, случилась неприятность.
На его горло легла удавка.
Фаги! Душители, которые душат не абстрактную свободу, а конкретное тело. Это их прием: накинуть на горло шелковый шнурок — и оп-ля. Гость раджи успел подумать об этом, потому что шея у него была крепкая. Он сумел протащить врага вперед, а потом, резко присев, бросил его приемом греко-римской борьбы набок. Увы, здоровяк-убийца не отпустил удавку — видимо, хорошо поднаторел в душительском мастерстве. Он даже смог подняться. Еще немного, и все… В бессмысленно мечущиеся руки археолога попался металлический кувшин стиля «бидри» с серебряными аппликациями, которым он и влепил душителю в лоб. Тот немного обалдел, тогда Индиана, приподняв его локти, попробовал швырнуть приемом джиуджитсу через себя. Но душегуб был цепким, как бульдог, и ловким, как пантера. У более худого борца подкосились ноги под массой бросаемого тела, и он упал на ковер. Подлый незнакомец вновь оказался за спиной у доктора Джонса.
Сквозь запертую дверь прорвались гневные слова Лилиан.
— Ну, мистер Джонс, эту ночь ты никогда не забудешь! Я просочилась у тебя между пальцев! Спи спокойно, надеюсь тебя не будут мучить кошмары! Я могла быть самым интересным твоим приключением!
Доктора Джонса кошмары не только мучили, но уже добивали, поэтому вместо слова «помоги» из его передавленного горла вылетело лишь слабое «и-и-и-и».
Палец, засунутый под шнурок, помогал все хуже и хуже. Голова наливалась тяжестью и пухла, в глазах темнело и темнело… Незадолго до наступления непроницаемой ночи, Индиана удачно двинул назад затылком и попал душителю в переносицу. Это называется у чикагских гангстеров «датским поцелуем». Удавка ослабла, тогда Индиана, чуть развернувшись, врезал душегубу локтем в солнечное сплетение и тылом кулака — по горлу.
Враг чуть-чуть раскис, не более того. Возможно, поединок продолжался бы долго и неизвестно чем закончился, если бы не прекрасная ваза. Это очередное произведение искусства было нахлобучено на голову неприятеля. Размеры обоих предметов прекрасно сочетались. Оставалось повернуть вазу вместе с головой налево, и еще налево — до хруста. Душитель пал.
Индиана поспешил в покои мисс Кэмден. Это было недалеко — напротив. Она подпрыгнула на постели и закудахтала с неприкрытой радостью:
— Наконецто! Будь нежен со мной, будь аккуратен, как с фарфоровой статуэткой…
Но сейчас совсем другая задача стояла перед долгожданным гостем. Новый душитель мог прятаться в этой комнате или же в любой момент пожаловать сюда через потайной ход. Однако мисс Кэмден явно не понимала сути метаний профессора по ее покоям. Возможно, она посчитала его слегка поддатым или обкурившимся опия.
— Да вот же я, Инди. Ку-ку!
— Здесь никого нет, — хрипло сказал доктор Джонс.
— Я здесь, — ласково возразила женщина.
И тут ему показалось, что мелкие цветы в приземистой вазе у изголовья кровати слегка колышутся, будто от сквозняка. Однако окно было плотно закрыто, чтобы комнату не навещали противные южные насекомые и зверюшки покрупнее, вдобавок оно находилось в стороне.
Тогда внимание переключилось на шикарную кровать. После тщательного осмотра профессор несколько раз прыгнул на нее, даже попробовал оторвать от пола.
— Инди, все в порядке, — забеспокоилась мисс Кэмден. — Крепкий станок. В крайнем случае, мы можем перебраться на ковер.
Настойчивый археолог опустился на колени, его взгляд остановился на ножках кровати. Они представляли собой голых бронзовых дамочек и тоже нуждались в проверке.
— Эй, отпусти их! Вот я, ну вот же я, — несколько раз напомнила удрученная женщина, сделанная из живой плоти, и поманила к себе рукой. Ей казалось, что дела доктора Джонса совсем плохи. Но стоило повернуть одну из бронзовых фигурок вокруг оси, как кровать вместе с частью пола вдруг двинулась вниз.
7. КОШМАР АТАКУЕТ
Спуск кровати в подполье оказался недолгим. Открылась шахта, футов на шесть в глубину, в которую стал глядеть Индиана.
— Чего менято не позвали? — звенящим от восхищения голосом упрекнул Клопик.
Оказалось, что он тоже присутствует в женских покоях! Наверное, потому что Индиана забыл от нетерпения запереть дверь за собой.
— Ну и чутье у этого парня! — тревожно оглянулся доктор Джонс. — Постучался хотя бы.