Есениус с поклоном принял это наставление, но он понимал, что разговор еще не окончен. Пока ему еще не представился случай высказать то главное, о чем он говорил тогда в Падуе. И, не считаясь с испанским этикетом, который был введен Рудольфом в пражском замке, он позволил себе неслыханную дерзость: не ожидая императорского вопроса или даже какого-либо намека на него, доктор без всяких обиняков возразил на слова императора:
— Если ваше величество позволит, мне бы хотелось несколько уточнить понятие «король». Другими словами, я делаю различие между королем, который правит с согласия подданных, и королем, который захватил власть путем насилия, вопреки воле народа. Такого монарха я называю тираном, ибо древняя история дает нам массу примеров того, что правление большинства из них отличалось жестокостью и попиранием законов во вред народу. Вот почему в этом случае — я разрешу себе высказать до конца свою мысль — народ имеет полное право призвать властителя к ответу… отдать его под суд.
Император со смехом прервал Есениуса:
— Вы противоречите сами себе, domine доктор. Как же могут подданные, если они, по вашим словам, полностью зависят от злой или доброй воли тирана, призвать его к ответу? Ведь в этом случае каждое проявление непокорности тиран задушит в самом зародыше. Нам кажется, доктор, вы недостаточно изучили Макиавелли.
— Я старался как можно глубже проникнуть в тайны его философии, — смиренно ответил Есениус и добавил: — а сейчас, ваше величество, думаю над тем, что вы изволили сказать.
— И какой же вы собираетесь сделать вывод?
Есениус немного заколебался, как бы размышляя, стоит ли говорить императору все, о чем он некогда поведал собранию в Падуе. Так или иначе, но терпением императора нельзя было долго злоупотреблять. Требовался ответ.
— Народ имеет право обезвредить тирана, который допускает беззаконие. Это право позволяет даже уничтожить тирана.
Итак, все было сказано. Осталось уповать на волю божию.
— Понимаете ли вы, что если это право признается вами по отношению к тиранам, то где гарантия, что подданные не воспользуются этим же правом по отношению к законно избранному королю?
— Да, понимаю, — решительно ответил Есениус и перевел дух, чтобы немного успокоиться. Сердце учащенно билось, он ощущал пульсацию крови в висках. Покрывшееся краской лицо понемногу бледнело.
Наступила напряженная тишина. Император рассеянно стучал пальцами по полированной поверхности большого письменного стола. Взгляд его покинул Есениуса и остановился на картине Кранаха[6] «Источник молодости», которая висела как раз напротив императора. Это была его любимая картина. Рассматривая ее, было так приятно мечтать! В водоем, наполненный «живой» водой, которая стекает сюда из бьющего неподалеку ключа, входят с одного берега отвратительные старухи, их безобразные, дряблые тела написаны художником серой краской. Погрузившись в воду, они выходят из водоема на противоположный берег. Теперь это соблазнительные красавицы с розоватым телом и румянцем на щеках. Император всегда с восхищением любовался ими. Удастся ли ему когда-нибудь найти человека, который сказал бы ему, где найти этот источник? Согласно легенде, он находится в каком-то старинном замке скандинавской Идун[7] на далеком севере, где-то там, где полгода день, а полгода ночь. Во дворе замка богини бьет из скалы этот источник. Но гонец, посланный императором в Скандинавию, вернулся ни с чем. Он не нашел источника. Никто ничего не слышал о нем. «Так, да не так, — думал император. — Все знают, да не хотят выдать тайну. Для себя берегут».
С поразительной неожиданностью, без всякого перехода, император вдруг задал вопрос, который не имел никакой связи с предыдущим разговором. Вопрос был вызван лишь теми мимолетными мыслями, которые навеяла императору картина Кранаха. Есениус не видел картины, так как стоял к ней спиной, поэтому неожиданное возобновление разговора его вдвойне озадачило.
— Почтенный доктор, можете ли вы приготовить panacea vitae?
Panacea vitae! Таинственный эликсир жизни, возвращающий молодость и сохраняющий ее столетия!.. Дорогостоящий товар из кладовых алхимиков, которые на эту удочку ловят золотых рыбок — доверчивых людей, готовых заплатить за желанное средство дьявольские деньги. И все напрасно.
— Весьма сожалею, ваше величество, но panacea vitae нельзя приготовить, и должен сказать, что до сих пор я не встречал человека, который смог бы это сделать.
— Откуда у вас такое неверие?
Есениус ожидал этого вопроса. И ответить на него было куда легче, чем на вопрос о Макиавелли. Но будет ли ответ менее безопасным?
6
Кранах Лукас (1472–1553) — крупный немецкий живописец и гравер, стремился к созданию правдивых, проникнутых духом гуманизма образов.