Что-то сухо затрещало, и, хотя свет не проникал туда, где мы сейчас были, но по всеобщему возгласу ликования можно было понять, что очередное, в сущности нехитрое чудо Афанасию вполне удалось.
— Ну, ты у нас, Афоня!.. — возрадовался Орест Северьянович. — Ты у нас!.. Просто и слов-то нет!
— Былу б що робить… — скромно отозвался Афанасий. — У приказе тильки, товарищ енерал, не запамятуйте, як обещали. Щоб по хворме, за нумером…
— М-да, — проговорил Гюнтер, — впечатляет… А что, Афанасий… простите, не знаю как по отчеству… что бы вам с нами не поработать. В обиде, право, не останетесь, мы настоящие таланты умеем ценить.
— А нам – що… — начал было Афанасий. — Мы – як начальство… Коли вот товарищ енерал…
Но "дядя" вмиг его одернул:
— Ты мне тут поговори, поговори!.. А вам, полковник, стыдно должно быть! Еще и кадры у меня будете сманивать! Привыкли, понимаешь, всегда на готовеньком! Нет чтобы самим вырастить!.. У нас он тоже, между прочим, не в обиде, — верно я, Афоня, говорю?
— Да що уж там, товарищ енерал, — отозвался Афанасий (без особого, впрочем, энтузиазма). — Якие обиды. Вы ж мне – як ридный тата…
— Ладно, ладно, — не сдавался Гюнтер, — в свое время еще вернемся к этому разговору.
— А не к чему тут и возвращаться! — сказал "дядя" запальчиво. — Вы мне это прекратите! Всё! Тема исчерпана!.. Стыдно, повторяю, полковник!..
Их перебранку оборвала Любаня Кумова, воскликнувшая вдруг:
— Ой, гляньте-ка, туфельки!.. Новенькие совсем!.. Это Елизаветы Васильевны, точно!.. Ох ты! Маде ин Италия! Мне б такие! Баксов триста, небось, из бутика… И чего бросила? Лично я б – ни за что!..
За сим последовал голос Гюнтера:
— Ну-ка, ну-ка… Посмотрите внимательнее, Готлиб. Что на это скажете?
— Совсем теплые. Только что сняла.
— Да, да, именно! Они тут где-то, рядом. Может быть, спрятались?
— Похоже… — согласился с ними Орест Северьянович. И пропел так, что медовее даже от него я никогда прежде не слышал: – Лизанька, дружочек мой! Ты же рядышком!.. Где ты, голубчик, отзовись!..
Держа Лизу на руках, я теперь стоял недвижно, чтобы не выдать себя, но, как это ни странно, их голоса с каждым мигом отдалялись, словно мы от них уплывали куда-то, как на лодке по реке, в этом неясном сиянии, нисколько не высвечивающем путь.
— …Что за елки-палки! — уже совсем издали слышался голос Ореста Северьяновича. — Никакой дыры!
— Глухо! Ни щелочки! — подтвердила Любаня.
— Как же они смылись-то?
Право, мне об этом тоже хотелось бы кого-нибудь спросить.
— Афоня, голубчик… — слабо дребезжал Орест Северьянович, все более отдаляясь. — Напрягись! Может, хоть ты их чуешь, дружок?
И эхом из невесть какой потерянной дали – меркнущий бас Афанасия:
— Ничого нэ чую!.. Товарищ енерал!..
И уже ничего не разобрать. Всё. Развеялись, пропали. Не было более их.
А что вообще было? Этот странный свет, не высвечивающий предметы. Свет и движение. Что-то плескалось по обе стороны от нас. Под нами, кажется, текла полноводная река. Уж не самое ли Время было ей имя? И если так – то в какую сторону мы плыли? вперед? назад?..
…Вот всплеск чьего-то весла – и вдруг огромная тень обозначилась на фоне этого свечения. Тень двигалась нам навстречу и проплыла совсем рядом. То была тень большой лодки с загнутым кверху носом и тень кого-то огромного, с веслом в руках, величественно стоявшего в ней. Он еще раз неторопливо колыхнул веслом, и его лодка неспешно проплыла мимо нас.
Значит, вот он каков, оказывается, мрачный перевозчик Харон! Пока что он был в одиночестве. В таком случае, по чью душу он плыл на своей неторопливой, но всегда поспевающей к месту ладье?..
Издали, с берега (стало быть, все-таки у этой реки где-то имелись берега) донесся вой, и там образовалась еще одна тень – с человеческим торсом, но с пёсьей головой и острыми торчащими ушами. Кого он звал этим воем в свое вечное царство, бог-шакал Анубис? — ибо то, без сомнения, был именно он, великий Инпу-Анубис, повелитель стороны Запада.
Птичий клекот: "Квирл, квирл!" — был ему ответом. С ним перекликалась другая тень: торс тоже человеческий, но голова птичья, с длинным крючковатым клювом. Над чем насмехаешься ты, священный ибис, великий Джехути, бог Тот? —
— Бог Тот, сын великой богини Маат, бог луны, бог мудрости, письма, чисел и тайны.
— Джехути-Тот, повелевающий всеми языками, и людской жизнью, ибо ты ведешь исчисление нашим дням.
— Бог Тот, полночный Атон, разделивший время на месяцы и годы.