преподнес фрау Геббельс скромный букетик ландышей, и
объяснил, что это лучшее, что можно было найти, как сказал доктор Геббельс
закрыли все цветочные магазины в Берлине!
Затем Геббельс представил коллег, которые случайно там оказались.
Я впервые пожал руку Гитлеру. У фюрера был адъютант,
слуга и шесть офицеров СС из личной охраны.
Слуга нес портфель Гитлера, на котором была большая белая буква F.
На нём. Из кармана чемоданчика торчал термос. Я понял, что Гитлер принёс с собой чай и пирожные.
Чай продолжался полтора часа. Нам не разрешили присутствовать. Только
Семья Геббельсов, Гитлер, его адъютант и доктор Науман собрались в центральной гостиной. Вечером я услышал от фрау Геббельс, что
Гитлеру очень понравилась семейная атмосфера. Он был рад, что
оставил монашескую жизнь на полдня и обещал вскоре вернуться.
Половину разговора вел Гитлер, который описывал свою
планы застройки Берлина и воспоминания о 1932 году.
За ужином Геббельс и его жена очень гордились визитом. «Он
«Не пошла бы к Герингам», — сказала фрау Геббельс.6
Науманн хорошо помнит этот случай. Была суматоха.
волнение после телефонного звонка из канцелярии
чтобы объявить, что фюрер придёт на чай. Уведомление было коротким, всего лишь
Как и в старые, более счастливые времена. Прибыв, Гитлер стал ещё серьёзнее и молчаливее, чем обычно в подобных случаях. В какой-то момент разговор зашёл о Герхарте Гауптмане, который
в возрасте восьмидесяти лет был вынужден покинуть свой дом в Силезии до
вторгающихся армий.
Геббельс работал не покладая рук в последнюю зиму войны, хотя он
Он был подвержен периодическим приступам острой депрессии, когда запирался в Ланке. Там он изучал историю – он сам упоминал об этом в статье
под названием «История как учитель», снова обращаясь за утешением к письмам и эссе Фридриха Великого и к описанию Второй Пунической войны в «Римской истории» Моммзена. Он в ярости относился к любому из своих сотрудников, чьё
Его отношение подразумевало поражение, и он постоянно посещал передовую, чтобы выступать с докладами.
офицерам и работникам пропаганды о моральном духе и великом будущем, которое ждало победоносную Германию. Однако уже в октябре 1944 года он обратил
Винклер отошел в сторону после обеда в Ланке в свой день рождения и повел его на прогулку.
в имении, во время которого он обсуждал проблему того, как он мог бы сделать
подходящие финансовые условия для его детей в случае его смерти.
Ноябрьские документы министерства уже систематически уничтожались
предотвратить их попадание в руки врага, но только в феврале Геббельс наконец решил поручить своему брату Гансу, который был болен
Санаторий в Рейнской области, чтобы уничтожить все семейные документы, включая многие оригинальные рукописи и дневники своей юности. Ганс не смог этого сделать.
делать. 7
Геббельс выразил свое отчаяние в замечаниях, которые, если бы они были
было сказано в его присутствии подчиненными, привело бы к самым жестким выговорам, поскольку он упрекнул Земмлера за то, что тот доложил ему о плохом моральном состоянии
люди в Южной Германии: «Вены набухли на лбу и
его ноздри подергивались».8 На одной из конференций сотрудников он сказал: «Давайте сделаем
Это совершенно верно. У нас ничего не осталось. Чудо-оружия не существует ».9
В другой раз, когда он получал сообщение от армейского связного,
офицера во время наступления в Арденнах, он вдруг сказал ему перед членами его штаба: «Вот вы сидите и болтаете о всяких пустяках, в то время как кто-то вроде меня задается вопросом, не пришло ли время
отравить жену и детей». 10 Но Земмлеру и Фрицше он продолжал говорить о своей мечте уйти из политики после войны и стать профессиональным писателем. Фрицше он однажды сказал: «После войны я поеду в Америку. Там, по крайней мере, оценят гения пропаганды,
и заплатит ему соответственно!»11 До самого конца он работал над корректурой книги, в которой были собраны некоторые из его последних статей.12
Геббельс распорядился, чтобы его официальные дневники были микрофильмированы на случай, если оригинальные машинописные тексты будут уничтожены, что и произошло почти полностью.
Эти микрофильмы, на создание которых ушло много недель, как в день, так и в день
и ночные смены техников, непрерывно фотографирующих бесконечные страницы
рукописи и шрифта, в конечном итоге были сохранены Науманом в сейфе, который он
есть все основания полагать, что попало во владение русских. Это