«Фюрербункер»:13
Мой дорогой сын,
Вот уже шесть дней, как мы все находимся в фюрербункере, папа, твой младший брат, твои пять младших сестер и я, чтобы дать нашей национал-социалистической жизни единственно возможный и достойный конец.
Я не знаю, дойдет ли это письмо до тебя когда-нибудь, но, возможно, есть
человеческая душа, в конце концов, позволила мне послать вам эти последние приветствия. Я
Хочу, чтобы ты знал, что я решил остаться против воли папы.
с ним, и что даже в прошлое воскресенье фюрер все еще хотел помочь нам добраться
Убирайся отсюда. Но ты же знаешь свою мать, у нас одна кровь, и для меня не было другого выбора. Наши славные идеи подходят к концу, и
С ними всё прекрасное, достойное восхищения, благородное и доброе, что я знал в жизни. Мир, который наступит после фюрера и после национал-социализма, не будет стоить того, чтобы в нём жить, и именно поэтому я взял детей с собой. Они слишком хороши для той жизни, которая наступит после.
нас, и милосердный Бог поймет мои причины, по которым я избавил их от такой жизни.…
Дети замечательные. Без чьей-либо помощи они заботятся о них.
себя в этих более чем примитивных обстоятельствах. Независимо от того,
приходится спать на полу, независимо от того, могут ли они мыться или нет
что-нибудь поесть — от них никогда не слышно ни слова жалобы, и они
Никогда не плачь. Артобстрел сотрясает Бункер, и всякий раз, когда это
случается, что старшие дети присматривают за младшими; и, кстати, их присутствие здесь является благословением хотя бы потому, что время от времени
они заставляют фюрера улыбаться.
Вчера вечером фюрер взял свой партийный значок и прикрепил его ко мне.
Я был очень горд и счастлив. Дай мне Бог сил на последнее
и самая трудная обязанность. Сейчас мы хотим только одного: быть верными
Смерть фюреру и закончить наши жизни вместе с ним. И в каком-то смысле это
благословение судьбы, на которое мы никогда не смели надеяться.…
Мой дорогой сын, живи для Германии!
Ваша мать.
Науманн поговорил с Магдой вскоре после того, как Гитлер вручил ей свой
Партийный значок, сделанный из золота. Она была совершенно подавлена
счастье; ее разум на мгновение освободился от облаков печали
что приближение смерти нависло над ней.
Геббельс также написал последнее, весьма характерное письмо своему пасынку:
Мой дорогой Харальд,
Мы заперты в фюрербункере рядом с рейхсканцелярией,
Боремся за свою жизнь и честь. Один Бог знает, как эта борьба
закончится, но я знаю, что, живые или мертвые, мы не покинем Бункер.
Если только мы не сможем уйти с честью. Не думаю, что мы увидимся снова, и это, вероятно, последние слова, которые ты когда-либо услышишь от меня.
Если вы выживете в этой войне, я ожидаю, что вы всегда будете чтить свою мать и отца. Нам не обязательно оставаться в живых, чтобы…
Повлияйте на будущее нашего народа. Вероятно, вы будете единственным выжившим, кто продолжит традицию нашей семьи. Сделайте это так, чтобы мы
Мне бы никогда не было стыдно за тебя. Германия переживёт этот ужас.
Война, но только если есть примеры, которые помогут её возродить. Именно такой пример верности мы собираемся подать здесь, в Бункере.
Ты можешь гордиться своей матерью. Вчера фюрер вручил ей
Золотой партийный значок, который он носил столько лет. Никто не заслуживает
подарок больше, чем она.
В будущем ты должен признать только один долг: быть достойным великого
Жертва, которую мы полны решимости принести. Я знаю, что ты будешь достоин, но не
не поддавайтесь влиянию беспорядков, которые сейчас распространятся по всему миру.
Однажды ложь рухнет под собственной тяжестью, и правда снова восторжествует. Придёт время, когда Германия столкнётся с
мир незапятнанным, таким же безупречным, как всегда были наша вера и цель
был.
Прощай, сын мой Харальд. В руках Божьих, встретимся ли мы снова. Если же этого не случится, ты можешь гордиться своей принадлежностью к семье.
который в эти темные дни стоял рядом с фюрером и оставался ему верен
до последнего вздоха, верный своему великому и священному делу.
Желаю Вам всего самого наилучшего от всего сердца,
Твой Отец.
Фон Грейм и Райч покинули бункер где-то после полуночи, и в
Ранние утренние часы смотрели на раскалённый Берлин, пока их самолёт поднимался на высоту, для которой он никогда не был предназначен. Но они благополучно добрались до Рехлина, а затем направились в штаб-квартиру Дёница в Плёне.
В бункере первым актом воскресенья 29 апреля стала свадьба Гитлера и Евы Браун. Похоже, это произошло вскоре после отъезда.