— В ресторан, в ресторан, — весело сказал он и для убедительности показал пальцем вниз.
Когда он спустился в отделанный под старину, как все в этом отеле, ресторан, там уже было много людей. Стояли у окна, видимо, дожидаясь его, члены советской делегации Гальченко, Чистихин, Баранов. Самый пожилой из всех профессор Гальченко был бледен, жаловался, что всю ночь мучился от приступа печени и почти не спал, и Василий Прокофьевич подумал, что, вероятно, через десять лет и его будут мучить разные приступы и недомогания, но пока, слава богу, он здоров и лучше не думать об этом, а подольше сохранить это великолепное ощущение здоровья и бодрости.
Завтрак был типично английский — каша «поридж», тосты, масло, джем и кофе. У стойки бара уже стояли несколько человек и с утра потягивали какие-то напитки. Василий Прокофьевич, как старый знакомый, обменялся крепкими рукопожатиями с Майклом Ди-Бейки, Дентоном Кулли, представил им остальных членов советской делегации.
Два года назад он побывал в национальном институте сердца в Бетезде на окраине Вашингтона, где происходила конференция по искусственному сердцу, а потом месяц пробыл в Хьюстоне в Техасском медицинском центре. Эта поездка оставила у него глубокое впечатление. Высокий уровень кардиохирургии, солидная материальная и научная база. Тщательно обследованные больные с точно установленными диагнозами поступают в хирургическое отделение за два-три дня до операции. Больным с имплантированным клапаном разрешают вставать с постели на второй-третий день после операции и три недели спустя уже выписывают из госпиталя. При такой организации работы в отделении доктора Кулли делают в месяц не менее ста операций на сердце!
С завистью он смотрел на сделанные из пластмассы и бумаги разового пользования шприцы, иглы, канюли, катетеры, системы для переливания крови, стерильные халаты и белье. Они сжигаются после операции и это намного уменьшает шансы возникновения послеоперационных осложнений. Даже у него в институте о многом таком приходилось только мечтать — промышленность не поспевала за быстро растущими потребностями кардиохирургии. Благодаря целому ряду усовершенствований в Хьюстоне метод искусственного кровообращения настолько упростился, что его доверяли даже специально подготовленному среднему персоналу.
В отпечатанной на десяти языках программе конгресса сегодня значились доклады Шамуэя из Станфордского университета и Адриана Кантровица, а завтра показательная операция Барнарда.
Василий Прокофьевич с большим интересом ждал и этих докладов и операции. Он уже давно втайне мечтал сделать пересадку сердца. Странно, но, несмотря на то, что профессор Владимир Демихов из института Склифосовского еще в 1946 году подсадил собаке Гришке блок сердце-легкие и она прожила шесть дней, несмотря на то, что удалось в дальнейшем значительно увеличить срок выживаемости собак, а фотография Демихова обошла едва ли не все газеты мира, сама мысль о пересадке сердца человеку вызывала у некоторых администраторов и его коллег-хирургов возражения. Это сердило, рождало в памяти печальные примеры прошлого, когда из-за консерватизма и боязни ответственности перспективные начинания не получали развития, глохли, что в конечном счете приводило к отставанию целых отраслей науки. Он понимал, что такая операция организационно сложна, требует участия едва ли не тридцати человек одновременно, что помимо чисто технических аспектов, несет в себе проблемы моральные, юридические, иммунологические, но внутренне чувствовал себя готовым к ней и был убежден, что и нам пора сделать решительный шаг в этой области, смелее экспериментировать, а не плестись в хвосте, чтобы потом не сожалеть, что драгоценное время утрачено, и лихорадочно пытаться наверстать упущенное…
— Василий Прокофьевич, — спросил Гальченко, беря его под руку. Он чувствовал себя еще скверно, глотал какие-то таблетки и почти не притронулся к завтраку. — С кем, если не секрет, вы так дружески болтали перед вылетом в Шереметьевском аэропорту? Удивительно знакомая физиономия. По-моему, мы с ним где-то встречались.
— Это мой бывший однокашник по Академии доктор Щекин.
— Щекин? — Гальченко на миг задумался, пытаясь вспомнить, где слышал эту фамилию. Потом лицо его просияло. — Вспомнил, Он советовался со мной, кого из ассистентов клиники рекомендовать для поездки в Африку, Кажется, в Аддис-Абебу.