В эшелоне собралась почти вся Академия с семьями и имуществом. На нашем курсе не досчитались пяти человек: один утонул на Ладоге, двух заболевших оставили в попутных деревнях, двое пропали. В теплушках ехать весело. Теснота, гомон, споры. Кто готовит пищу, кто топит печурку, некоторые доставляют воду, дрова. Все это придает нашей эвакуации необычайно живописный характер.
20 декабря.
Днем в вагон пришли старший лейтенант Акопян и полковник Дмитриев. Год назад на тренировках к октябрьскому параду Дмитриев зорко оглядывал проходившие мимо него курсантские шеренги, командовал зычным голосом, ложился на асфальт Дворцовой площади, проверяя равнение. Сейчас бывший начальник лагерного сбора сильно сдал: осунулся, постарел. Только теперь мы узнали, что Дмитриев крупнейший специалист по морскому моделированию. В военно-морском музее, куда нас до войны водили на экскурсии, выставлено почти два десятка его работ. От старых парусных клипперов, баркентин и фрегатов до современных крейсеров. Модели поражали изяществом отделки, кружевной резьбой, точностью воспроизведения мельчайших деталей. Сикорский от кого-то слышал, что британский морской министр, увидев модели, пришел в восторг, и наркому Военно-Морского Флота как гостеприимному хозяину ничего не оставалось, как подарить ему одну модель. Сейчас она выставлена в Лондонском морском музее.
Акопян читал нам последние сводки Совинформбюро. Слушали, затаив дыхание. По-моему, всем было ужасно стыдно, что в то время, как наши войска ведут тяжелые кровопролитные бои в районах Узенбаша и Нижней Горгуни на Севастопольском направлении, мы, молодые парни, озабочены только тем, как получить, выменять, а потом сожрать побольше продуктов. Даже радостное сообщение об освобождении Ельца и Калинина не успокоило нас.
— Сбегу я, товарищ полковник. Пускай поймают, судят, расстреляют. Но так больше не могу! — эти слова Юрка Гурович произнес негромко, но в голосе его была такая решимость, что все поверили ему.
— Не вы один патриот, товарищ Гурович, — полковник Дмитриев говорил нарочито спокойным голосом. — Многие сейчас предпочли бы попасть на фронт. Но военный человек должен уметь подчиняться. Нравится ему это или нет. — Он умолк, достал из кармана таблетку, проглотил. Кто-то из ребят подставил ему полено, чтобы он сел. — Война, товарищи, скоро не кончится, — продолжал он. — Понадобятся врачи, много врачей. Поэтому командование посылает нас в тыл. Будем учиться, пока можно.
На станции Котельнич в наш вагон пожаловала медицинская комиссия. Обморожения и дистрофические отеки были выявлены у многих. В том числе у Алексея Сикорского и Пашки. К счастью, я здоров и еду дальше, а их на розвальнях отвезли в госпиталь. До Кирова недалеко, не более ста километров.
Глава 7
КИРОВ
Ах, кого только черт не занес
В этот город,
Голодный и добрый…
Город Киров был переполнен. Его распирало от приезжих. До войны он насчитывал чуть больше ста тысяч жителей. Сейчас никто точно не знал, сколько в нем людей. Сюда, в глубокий тыл, где не было даже затемнения, эвакуировалось много заводов, фабрик, учебных заведений, На улицах можно было встретить жителей Минска, Харькова, Киева, Прибалтийских республик. Их было легко отличить от местных жителей. Не испытавшие вплотную всех ужасов немецкого нашествия, кировчане были спокойны, сосредоточены, деловиты, тепло одеты. Эвакуированные по преимуществу были одеты легко. Шумные, возбужденные, суетливые, они толпились у висящих на столбах репродукторов, заполняли толкучки и базары, выменивая вещи на продукты. Среди них было немало ленинградцев. Сюда эвакуировались Лесотехническая академия, Большой драматический театр имени Горького, завод «Красный инструментальщик» и другие предприятия. Прибывающих вместе с заводами и учреждениями тысячи людей расселять было негде. На окраине города днем и ночью при свете прожекторов строились бараки. Помещения большинства школ, клубов, техникумов были заняты эвакогоспиталями. Их в городе насчитывалось более полутора десятков. В малоприспособленных тесных цехах бывших мастерских и полукустарных заводиков эвакуированные гиганты торопливо налаживали выпуск продукции для фронта. В здании обкома партии на углу улиц Ленина и Коммуны до утра не гас свет.