Дина через плечо покосилась на старуху – челюсти той продолжали мерно двигаться, пережевывая остатки добычи.
– Она… очень сильно расстроилась.
– Что могло до такой степени расстроить дочь ливня и крови? – с брезгливым женским интересом разглядывая морщины и клыки Лаумы, обронила Владычица.
– Любимую игрушку поломали, – едва слышно шепнула себе под нос Мраченка.
Лаума обиженно всхлипнула и тоненько, на одной ноте заныла.
– Найдите ей другую, и побыстрее, так же невозможно! – Взмахом тонких длинных пальцев она скомандовала Дине подняться. Секундой позже Мраченка и Белая Змея, как самолеты из пике, вынырнули из затяжного реверанса, лишь Лаума продолжала стоять на коленях, беззвучно всхлипывая и размазывая слезы по морщинистым щекам.
Заполнявший тронную пещеру пар начал медленно оседать, словно ниспадал тяжелыми складками занавес. Каменные колонны мерцали, испуская молочно-белый свет. В воздухе, сплетаясь в причудливые узоры, танцевали пестрые огоньки, а за ними гонялись змейки с яркими павлиньими крылышками. По грубым каменным складкам пещерных стен мелькали причудливые тени, вспыхивали, отражаясь в чешуе драконов, цветные блики. Порывистые огненные в черной, желтой, оранжевой, алой и темно-багровой чешуе, водные всех оттенков голубого и синего, зеленые, коричневые, песочные и цвета палой листвы земляные. То опускаясь, то подлетая в воздух, мелькали почти бесцветные воздушники. На застеленных коврами каменных уступах сидели разряженные двуногие ящеры-сэвы – ящерицы кокетничали с драконами, ящеры выглядели не очень довольными. Меж когтистых лап крылатых змеев скользили ползучие змеи-ямм: с завитыми волосяными гривами, витыми рожками, украшенными драгоценными камнями крохотными крылышками, лапками с позолоченными коготками и усами-вибриссами, обсыпанными цветной пудрой, они элегантно обвивались вокруг украшенных гирляндами цветов качелей, болтая с воздушниками о высоком, а с земляными – о земном.
– Ква! Квек! Бре-кек! – множество лягушек – зеленых, желтых, коричневых древесных, совсем крохотных и весьма внушительных – восседали на листах кувшинок в крохотном пруду и на торчащих прямо из скалы древесных корнях. Прудик отгораживал от остального зала глубокую нишу в стене, откуда, словно из театральной ложи, пялилась громадная пупырчатая жаба. Голову жабы венчала крохотная золотая корона, а в зеленой лапе с наманикюренными коготками она держала кубок.
Бесчисленное количество мелких змеек-прислужниц скользили на хвостах, балансируя поставленными на головы подносами: чаши с вином, блюдечки с разноцветными лепестками, широкие листья с червячками и мошками, и на отдельных подносах – крохотные рюмочки с молоком и тарелочки с шоколадными конфетами. Воздушная драконица, полупрозрачная даже в человеческом облике, наигрывала на флейте, а бескрылый змей-ямм хвостом отбивал ритм на барабанчике. Чуть дальше компания совсем юных змеев и змеечек бережно передавала по кругу наушники Мр3-плеера и закатывала глаза, восторженно прищелкивая хвостами. Вся эта толпа болтала, создавая под сводами гул голосов, изредка прерываемый сдержанным ревом, раскланивалась, помахивая крыльями и лапами, а иногда руками и шляпами, цепляясь хвостами и ножнами мечей. Кое-кто салютовал чашами стоящей перед троном Дине, та только едва заметно опускала ресницы, давая понять, что видит, помнит, но не сейчас, не сейчас…
– Я обеспокоена, – обронила Табити, и ее равнодушный взгляд скользнул поверх головы Дины, словно Владычица и не с ней разговаривала.
– Что или кто осмелился встревожить Мать-Владычицу? – почтительно поинтересовалась Дина. Маменька-Командирша отлично знает, как бесит эта ее манера разговаривать будто со стенкой, а потому раздражаться нельзя, не-ет!
– Вы, дитя мое! – судя по направлению взгляда, в «дитя мое» Мать-Повелительница записала неровно висящую гирлянду под сводом.
– Право, не стоит – я совершенно здорова и счастлива, – с благодарностью, столь трепетной, что уже граничила с насмешкой, заверила Дина.
На тонких губах Табити мелькнула едва заметная усмешка – и тут же погасла, непроницаемые, лишенные выражения глаза наконец устремились на Дину:
– Меня беспокоит не ваше здоровье, а ваше поведение, дочь моя Гроза. Мне доложили, что вы нашли моих пропавших сыновей – Великих Драконов – и бросили их в лапах похитителей!
По тронной пещере прокатился сдержанный гул – похоже, о самом факте похищения здесь слышали впервые. Ужасно хотелось самой похлопать глазками и осведомиться: «А разве они действительно пропали?» или на худой конец: «Разве это мое дело? По-моему, кто-то – ах, кто же это был? – велел не лезть куда не просят». Все же жизнь Змеевых Пещер иногда ужасно противоречит самой сути змейского характера. Но когда в Повелительницах самая большая гадина, гадючки поменьше быстро учатся придерживать раздвоенные язычки.