— Хотите знать, чем я займусь, если выберусь отсюда? — нарушил молчание Макврайс.
— Чем? — спросил Бейкер.
— Сексом. Пока конец не посинеет. Мне в жизни так не хотелось, как сейчас, именно вот сейчас, без четверти восемь вечера первого мая.
— Ты это серьезно? — спросил Гаррати.
— Вполне, — кивнул Макврайс. — У меня и на тебя, Рей, встанет, если ты еще не начал бриться.
Гаррати рассмеялся.
— Прекрасный принц — вот кто я такой, — сказал Макврайс. Его рука коснулась шрама на щеке. — И сейчас мне нужна только Спящая Красавица. Я разбужу ее поцелуем взасос, и мы с ней вдвоем поедем туда, где заходит солнце. Или хотя бы в ближайший мотель.
— Пойдем, — без всякой связи сказал Олсон.
— Что такое?
— Пойдем туда, где заходит солнце.
— Пойдем туда, где заходит солнце, согласен, — продолжал Макврайс. — Так или иначе — истинная любовь. Дорогой мой Хэнк, ты веришь в истинную любовь?
— Я верю, что могу кидать палки, — ответил Олсон, и Арт Бейкер расхохотался.
— Я верю в истинную любовь, — сказал Гаррати и тут же пожалел об этом. Слишком наивно вышло.
— А я знаете почему не верю? — сказал Олсон. Он посмотрел на Гаррати и вдруг оскалил зубы. Страшноватой вышла эта усмешка. — Спросите Фентера. Спросите Зака. Они знают.
— Ничего себе взгляд, — вмешался Пирсон. Он вынырнул откуда-то из темноты и опять пошел рядом с ними. Он хромал; не то чтобы жестоко, но довольно заметно хромал.
— Ну почему же, — возразил Макврайс и, помолчав, загадочно добавил: — Мертвяков никто не любит.
— Их Эдгар Аллан По любил, — сообщил Бейкер. — В школе я писал о нем реферат и читал, что у него было извращение… не… некро…
— Некрофилия, — подсказал Гаррати.
— Вот-вот.
— Что это такое? — спросил Пирсон.
— Это когда тебя сильно тянет переспать с мертвой женщиной, — объяснил Бейкер. — Ну, или с мертвым мужчиной — если ты женщина.
— Или гомик, — вставил Макврайс.
— Черт подери, — прохрипел Олсон, — мы совсем до каких-то гадостей договорились. Обсуждаем, как трахать мертвецов!
— А почему бы и не обсудить? — произнес низкий печальный голос. Абрахам, номер 2. Он был высокий и какой-то развинченный; при ходьбе все время волочил ноги. — На мой взгляд, каждому из нас не мешало бы задуматься на минутку, какая половая жизнь ждет нас в следующем мире.
— Мне — Мэрилин Монро, — заявил Макврайс. — А ты, дружище Аб, можешь заполучить Элеонору Рузвельт.[5]
Абрахам жестом попросил его замолчать. Где-то впереди солдаты вынесли предупреждение.
— Секунду. Одну секунду только, чтоб вам… — Олсон говорил медленно, словно испытывал серьезные затруднения с речью. — Вы все совершенно не то говорите. Вы все.
— Трансцендентальные свойства любви, лекция знаменитого философа и великого трахаля Генри Олсона, — сказал Макврайс. — Автора «Ямки между грудями» и других работ, посвященных…
— Погоди! — заорал Олсон. Его надтреснутый голос напоминал звук бьющегося стекла. — Можешь ты, сука, хоть одну секунду помолчать? Любовь — это залезть и вставить! Это ничто! Это мерзость, вот и все! Вы поняли?
Никто не ответил. Гаррати смотрел вперед, туда, где черные как уголь холмы смыкались с темным, усеянным точками звезд небом. Подумал о том, не начинаются ли судороги в его левой стопе. «Я хочу сесть, — зло подумал он. — К черту все, я хочу сесть».
— Любовь — это пшик! — рычал Олсон. — В жизни есть три настоящие вещи: хорошо пожрать, хорошо потрахаться и хорошо посрать. Все! А когда вы станете такими, как Фентер и Зак…
— Помолчи, — раздался сзади усталый голос. Гаррати знал, что это сказал Стеббинс, но, когда он обернулся, Стеббинс по-прежнему шагал вдоль левой кромки дороги, глядя себе под ноги.
В небе пролетел сверхзвуковой самолет и прочертил за собой длинную перистую полосу. Он летел довольно низко, так что Идущие могли видеть мигающие бортовые огни — желтый и зеленый. Бейкер снова принялся насвистывать. Глаза Гаррати почти закрылись. Ноги шли сами по себе.
Его ум стал уплывать куда-то в полудреме. Обрывки мыслей лениво бродили в голове, наслаивались друг на друга. Он вспоминал, как мама пела ему ирландскую колыбельную, когда он был маленьким… что-то о море и раковинах, о царстве подводном. Вспоминал ее лицо, огромное и прекрасное, как лицо актрисы на киноэкране. Он хотел целовать ее и любить вечно. А когда он вырастет, он на ней женится.
Затем на ее месте возникло добродушное польское личико Джен, ее светлые волосы, свободно спадающие почти до пояса. На ней был купальник-бикини и короткий пляжный халат — ведь они ехали в Рид-Бич. На Гаррати были потрепанные хлопчатобумажные шорты.
5
Элеонора Рузвельт (1884–1962) — супруга 32-го президента США Франклина Делано Рузвельта. Пользовалась большой популярностью как общественный деятель.