Гараж, в котором Вадим собирался прятать шпалы, находился в том же ряду, всего метрах в пятидесяти. Но и это немало, когда нужно перетаскать тридцать шпал. Целых тридцать! Проклятая жадность! К счастью, теперь Вадим знал то, чего не знал, когда зарабатывал горбом свою первую пятерку: у Петровича есть тележка, которую он прячет за собачьим закутом. Вадим побежал за тележкой.
А народ уже шел. Понемногу шли — все-таки воскресенье, — но шли. Некоторые доходили до последнего ряда, проходили мимо горы шпал, проходили мимо Вадима, поспешно катившего тележку, груженную шпалой. Свидетели! Одна надежда, что люди вообще-то не наблюдательны. Другая надежда, что не сразу найдешь среди сотен кооператоров тех, кто видел, как Вадим прятал шпалы. Третья надежда, что большинство не станет лезть не в свое дело, — благоразумно скажут, что ничего не видели. Но все же свидетели. Полной гарантии план Вадима не давал.
Тележка Петровича совсем маленькая, на нее можно грузить только одну шпалу. Погрузить, доехать, затащить в гараж — и так тридцать раз. Бегом, все время бегом! Кажется, никогда Вадим так не выматывался. И все равно на операцию ушло больше часа.
Сразу же на той же тележке перевез старые шпалы. Каждую провез по два раза, чтобы видело как можно больше народу. Психология! Сбить возможных свидетелей показаниями других свидетелей, которые ясно видели, что воскресным утром Вадим возил на тележке старые шпалы. Ясно видели и подтвердят. Но полной гарантии и это не давало.
Счастье, что не видел Химич. Он бы поплясал на костях!
Весь день было тревожно. Вадим с дядей Сашей собирали гараж, и каждый раз, когда Вадим залезал на крышу затянуть верхний болт, он тревожно смотрел на дорогу: не идут ли милиционеры? ОБХСС ходит в штатском, но тут же может вмешаться и угрозыск. Или угрозыск тоже в штатском? Угораздило же этого типа кого-то сбить! Просто из-за тридцати шпал особенного шума бы не поднялось.
Но так никто и не пришел. К трем часам они собрали гараж (Вадим нервничал, поэтому работа шла медленнее обычного) и пошли по домам. И с каждым прошедшим часом, с каждым шагом, отделявшим от ворот гаража, опасность словно уменьшалась. Почему-то казалось, что если бы пришли, то пришли бы быстро. А раз не пришли, значит, пронесло.
Или просто невозможно долго находиться в таком страхе и неизбежно должно было прийти успокоение?
Домой подходил почти совсем уверенный, что пронесло.
Какое счастье!
Вадим отдохнул немного и поехал в центр — «в город», как говорят в новых районах: нужно было зайти к Леве Мальцеву, товарищу по факультету. Когда-то они познакомились в яхт-клубе, оба хотели ходить под парусом, но оба долго в клубе не выдержали. Потом Лева поступил на матмех, а год спустя — Вадим. Многие знакомые решили, что Вадим пошел в математику из подражания другу: Вадима прочили в филологи. — но сам Вадим подражание яростно отрицал. Теперь Лева на год раньше оказался в аспирантуре и с моцартовской легкостью писал кандидатскую, которая, если верить легендам, давно уже переросла в докторскую. Впрочем, Вадим легендам этим не совсем верил: известно, что легенды прилипают к ярким фигурам, а Лева Мальцев как раз и был такой фигурой, недаром он больше известен среди множества своих поклонников и поклонниц как Дон Карлос.
И не так уж нужно было Вадиму зайти к Дону — так обычно сокращали завсегдатаи, — то есть формальный повод был: отдать Колмогорова, которого Вадим держал уже месяца три, но Лева не напоминал и можно было держать еще столько же. Сокровенная же причина состояла в том, что наступал момент, когда Вадиму необходимо было прийти в этот облицованный серым гранитом дом, подняться в тесном старом лифте на седьмой этаж и оказаться — нет, не в гостях у Левы Мальцева, а в Замке бурь, единственном и не похожем ни на какой другой дом Замке — жилье Дона. Необходимо, хотя Вадим и не причислял себя к сонму слепых поклонников Дона. И сегодня более необходимо, чем когда-нибудь. Хорошо, что сегодняшняя необходимость совпала с воскресеньем.
В другие дни увидеть Дона почти невозможно: либо он запирается в Замке и не отвечает на звонки — иначе совершенно не дадут работать, либо носится по городу по своим многочисленным и не всегда понятным Вадиму делам. В воскресенье же с утра до вечера п р и н и м а е т, и все желающие его видеть едут в Замок. Лифт трудится почти без передышки.
Приходят и спрашивают как о само собой разумеющемся:
— Знаете, Дон, я еду во Львов, где бы там переночевать?
Немедленно извлекается на свет записная книга — размером с том энциклопедии, — и проситель получает два-три адреса: можно при этом не сомневаться, что с рекомендацией из Замка везде примут как дорогого родственника, потому что хозяева в свое время бывали в Замке и запомнили это событие на всю жизнь.