— Нет, лучше вернусь! Ой, то есть вы не думайте, будто я вам не доверяю! Вечно я ляпну. Я наоборот! Просто неудобно бросить все на вас. Вдруг чем-нибудь помогу: подержать, посветить. Я мигом съезжу… Ах да, ехать-то и нельзя. Ну, тут и пешком пять минут.
По проезду в сторону ворот катила старая «Волга». Это ехал Миша, бывший подводник. Вадим махнул.
— Садитесь, доедете до проспекта.
— Ой, знаете что: едем вместе! Съедите домашний ужин. А то тут всухомятку наживете язву. Должна же я тоже как-то… Ну садитесь быстрей, неудобно задерживать!
И Вадим неожиданно для себя очутился рядом с Ирой на заднем сиденье Мишиной «Волги».
— Привет начальству, — сказал Миша. — Я слышу, берешь взятки домашними ужинами. А то хотите, закатимся куда-нибудь втроем.
Мише под шестьдесят. В войну он два раза тонул вместе со своей подлодкой, однажды спасся через торпедный аппарат и потому превратил оставшуюся жизнь в нескончаемый праздник в честь своего счастливого спасения. Он готов был закатиться куда-нибудь в любое время. Легкий человек.
— Спасибо, Миша, сейчас некогда: дежурю.
— Теперь это называется дежурить! Ну понятно: вдвоем интереснее. Вас куда доставить, ребята?
— Только до проспекта, мы сразу выйдем, — поспешно сказала Ира.
— Обижаете. Миша своих друзей не высаживает на полдороге. К подъезду доставлю.
— Тогда развернитесь, пожалуйста, и к тому дому напротив. Третий подъезд. Там, где дерево.
— Вот это конкретно. Прошу. Прямо под сень березы.
— Это будущий тополь, — улыбнулась Ира.
— Тем более.
Вадим вызвал лифт.
— Нам высоко?
— Девятый этаж.
Лифт был новенький, не исцарапанный внутри, и только в слове «Лифтреммонтаж», украшавшем объявление, в котором сообщалось, куда звонить при поломке, было тщательно выскоблено первое «т», отчего слово сделалось гораздо интереснее.
— Вот здесь я живу, — показала Ира.
Даже среди обитых солидным дерматином дверей Ирина дверь выделялась: ее дерматин был красный, а частые ряды золотистых обойных гвоздей делали дверь похожей на стеганое одеяло.
— Да, — сказал Вадим. — Если бы я был квартирным вором, я бы сразу выбрал вашу. Вид многообещающий.
— И ошиблись бы. У меня пустота.
Она отперла дверь, пропустила Вадима вперед. Зажегся свет.
Вадим стоял в маленькой прихожей. Дверь вела в единственную комнату.
— Дом более поздней серии, чем наш. Кухня и прихожая на полметра больше. Но я-то приготовился оказаться в профессорской квартире!
— Ну что вы. Профессор, как ему и подобает, живет в старинном доме с каминами и лепными потолками.
— Это, стало быть, тоже подарок?
— Только не говорите таким осуждающим тоном. Мне и так совестно, что я вся в папиных подарках.
— Ну что вы, я вовсе не осуждаю. Разве что немного завидую.
— Чему? У вас все будет! Вы талантливый, это главное. Остальное все приложится. Папа, когда учился в двадцать седьмом году, жил на Песках. Оттуда в академию трамваем стоило десять копеек. Поэтому он позволял себе ездить на трамвае два раза в неделю, вставал на полчаса позже, «отсыпался», а в остальные дни ходил пешком.
— Вот именно. А на машине теперь катаетесь вы. Такие радости, как машина, по-настоящему хороши в молодости. А получить все к пятидесяти годам, по-моему, даже немного обидно. Вот и получается, что дети знаменитого человека счастливее его самого.
— Ну что вы! Вы это говорите, потому что для вас само собой разумеется главное: наука, то, что вы открываете что-то новое. И в придачу вам хочется ни в чем не нуждаться. Совершенно естественно. Кто-то умный сказал, что талантливые люди особенно чувствительны к комфорту потому, что у них всегда тревога в душе и внешний комфорт хоть как-то ее компенсирует. Но вы совсем не можете представить себе жизни, когда нет главного внутри: нет таланта, нет поисков, нет открытий. Одно счастливое иждивенчество. Конечно, лучше всего вам с вашим собственным талантом родиться у такого папы, как мой, чтобы заниматься своим делом, ни о чем не думая, не думая, как заработать деньги. Вы простите, что я вроде на личности перехожу, но ведь вы в гараже не от хорошей жизни, правда? Вы не обиделись?
— Нет, что вы!
— Конечно, лучше всего такое сочетание. Но так почему-то совпадает редко. А уж если выбирать, я бы хотела, как вы: чтобы что-то представлять самой.
Произнося этот монолог, Ира отнюдь не стояла без дела. Она зажгла газ, что-то поставила жариться, потом быстро-быстро стала резать овощи на большой деревянной доске. Все это получалось у нее очень ловко, она работала, почти не глядя на руки, как не глядя ведет шайбу хороший хоккеист. Вадим стоял в дверях кухни и смотрел. Он любил смотреть на всякую красивую работу.