Но когда он выйдет из-за руля, Ира возьмет свое — тут и щенки сгодятся за повод, и птички, и солнце, и дождь. И что за страсть афишировать? Пока стояли в «Юбилейном» за билетами, это был целый номер! Очередь не сводила глаз. Вадиму выставленная на всеобщее обозрение нежность никогда не нравилась. Что-то в этом неискреннее, что-то вроде установки заявочного столба на золотоносном участке. Но тоже сразу не объяснишь. Поэтому Вадим ехал не торопясь — на баранке его руки чувствовали себя более на месте, чем на Ириной талии. Ехал, смотрел вперед — и увидел…
Ну, правда, сначала он увидел в ряду других машин на нелегальной стоянке у ворот новенький голубой «жигуль» — шестерку. Стоит! Глупо, что такому, как этот Кролик, досталась такая машина и такая жена…
А потом увидел Лису.
Лиса сидела в будке с дядей Сашей. И сразу захотелось ехать оставшиеся до ворот сто метров бесконечно долго. Растянуть секунды. Где ты, теория относительности?
Вот уже осталось десять метров. Мелькнула трусливая мысль: проскочить мимо, может быть, Лиса и не заметит, ведь она не ожидает увидеть его в машине. Если дядя Саша не продал.
Но это уж как-то слишком мелко: проехать мимо Лисы. Даже если неизбежно им расстаться, нужно сохранить остатки достоинства. Ведь если расстаться без подлости, тогда возможно когда-нибудь и примирение? Нет, не с Лисой.
Всё, думать больше некогда. Еще толкались и путались доводы «за» и «против», а Вадим уже затормозил, открыл дверцу, вышел.
— Привет.
Лиса навстречу из будки. Тихо сказала:
— Ну, поздравляю.
Чуть было глупо не ответил: «Спасибо».
— Ты чего? С чем?
— Все ясно… Я-то думала: что ему нужно для счастья? Думала: научный работник, сложная натура. А он прост, как мычание!.. Какая же ты тряпка, а еще мужик! Мужик сам добивается, а не гонится за приданым. Кречинский из гаража.
Лиса перевела взгляд куда-то за спину Вадима.
— А вы думаете, нашли бесценный клад?..
Вадим обернулся: Ира вышла из машины, стояла за спиной. Ревность ее, видать, одолела!
— Перестань, Лиса!.. А ты не слушай!
— Я больше не Лиса… Думаете, нашли бесценный клад? Его, оказывается, можно оценить с точностью до копейки. По прейскуранту автомагазина. Но, конечно, недешево…
За спиной разом протяжно загудело несколько машин: красный «жигуль» с распахнутыми дверцами стоял как раз в проеме ворот, не давал ни въехать, ни выехать.
— …Недешево. Уж не знаю, сколько там тысяч. Не каждой по карману.
Ира повернулась и, как от погони, бросилась в машину.
— Подожди!
Красный «жигуль» резко прыгнул назад, ударился в передок нетерпеливо гудевшего «Москвича», посыпались стекла, так же резко взял вперед, потом назад и вбок, развернулся и помчался к проспекту.
Из машин выскочили, закричали:
— Сумасшедшая баба!
— Номер запомни, номер!
— Нельзя их за руль, я всегда говорил!
— И себе задний свет снесла, и у человека передок разбила.
— Заплатит, куда денется!
— Чего мне в деньгах? Мне с утра ехать, а как теперь?!
Лиса обошла небольшую толпу, обступившую покалеченного «Москвича», и пошла по дороге к проспекту. Вадим догнал ее:
— Довольна?!
— Извини, не хотела тебе всю игру портить. Извини… Да ты пойди, повинись, скажи, бегает за тобой сумасшедшая, а ты не виноват. Горячая, значит, отходчивая — простит. Только за мной не иди.
— Да ты послушай! Просто подвез: попросила. Видишь же, она совсем не может.
— Не иди за мной. Ну пожалуйста.
Столько усталого презрения прозвучало в этом «пожалуйста», что Вадим понял: безнадежно. Остановился.
Он смотрел ей вслед. Ну вот, худшее он и совершил. Сделал выбор. Окончательный. А Лиса — Вадим вдруг уверился (и особенно больно стало от этой уверенности), что Лиса уходит прямо к Левке Мальцеву, потому что ей кажется, что его мансарда и на самом деле настоящий замок, что сам он настоящий благородный Дон Карлос, которому нужна преданная и понимающая подруга, — она не поймет, наивная непримиримая Лиса, что там в Замке все — игра, все — мираж, а настоящая реальная жизнь грубее и проще, настоящая реальная жизнь здесь, в гараже хотя бы… Но Лиса не поймет, обольщенная надеждой встречать вместе с Доном Карлосом у него на Башне все летние рассветы… Представил — и сразу стало душно и больно: от ревности!.. И все же — и все же Вадим не мог не сознавать даже сейчас, что в игре Дона Карлоса, в его затянувшемся детстве — твердая основа: собственное достоинство, уверенность в себе! Потому что надо быть очень уверенным в себе, чтобы оставаться самим собой, оставаться верным своим вкусам, пусть и смешным на трезвый взгляд, — а Вадим не уверен, Вадим не может, и потому вкусы у него такие же, как у всех вокруг.