Гайда зарычала навстречу Вадиму, подняв губу и обнажив не только клыки, но и верхние резцы. Вадим понял, что она не шутит. Медленно, не делая резких движений, он придвинул к двери стул, сел на край. Это Гайда разрешила.
Дядя Саша, Петрович, Манько — все подошли к будке и смотрели снаружи. Смотрели с уважением, как казалось Вадиму.
Но нужно ее вывести наконец! Вадим еще не протянул руку, просто чуть отвел предплечье от туловища — Гайда метнулась стрелой, точно змея, а не собака, и щелкнула зубами около самых пальцев. Все-таки не укусила, предупредила сначала! Да, вывести ее сейчас было невозможно; и сесть в будке основательно, чтобы должным образом исполнять свои сторожевые обязанности — или, на худой конец, создавать видимость должного исполнения, — тоже было невозможно. Так что делать в будке оказалось решительно нечего. Посидев некоторое время, Вадим осторожно поднялся и вышел, но вышел с чувством одержанной моральной победы: другие и этого не могут!
— Ну, так что давайте! — бодро, хотя и несколько поспешно сказал Петрович и ушел.
— Не суйся ты к ней, целее будешь, — посоветовал Манько и тоже ушел.
Дядя Саша сидел на крыльце мрачный.
— Небось опять поддал Петрович, вот ее и притащил. А председатель кричит: «Он не пьет! Он трезвенник!» Вот и получай своего трезвенника. Мы бы такое сделали, нас бы сразу на месяц без премии, а ему все сойдет, увидишь. Бригадир! Прыщ на ровном месте.
Мимо ехали из гаража машины, но Вадим и дядя Саша обращали на них мало внимания. Свои едут, кто же еще! Лица вроде знакомые. Свои. Не свои — не ехали бы.
Но вскоре дядя Саша толкнул Вадима локтем:
— Председатель!
И точно, плотная генеральская фигура председателя свернула на дорогу, ведущую к гаражу.
Дядя Саша встал в проеме ворот, жестом приказал остановиться выезжающему «Запорожцу»:
— Пропуск предъявите.
У председателя была навязчивая идея: мол, нужно проверять пропуска у всех едущих и — что совсем уж нелепо — у всех идущих тоже. Пока нет шлагбаума, это означает, что за все дежурство нельзя даже присесть в будке: ведь из будки не остановишь, если кто проедет, не предъявляя пропуска.
Главное же — неизвестно, что делать с теми, у кого пропуска не оказывается. У всех причины: либо забыл в другом пиджаке, либо идет к приятелю в такой-то гараж. На глазах Вадима еще не было случая, чтобы кого-то не впустили или не выпустили из-за отсутствия пропуска. Так зачем стараться? Но председателю это объяснять бесполезно.
— И чего ему дома не сидится? Без него тут бы не обошлись, — бурчал под нос дядя Саша.
Вадим тоже не любил председателя. За бесконечные придирки. Но больше всего за то, что на председателя невозможно было надавить, он сам все время давил, и Вадим чувствовал себя рядом с ним точно под прессом. На глазах председателя он тоже начинал проверять пропуска и старался, чтобы председатель заметил его рвение, — стыдно, но ничего не мог с собой поделать.
Из поперечного проезда вывернулся ярко-красный «жигуль». Третья модель, четырехфарная, самая дорогая. И новехонький. За рулем женщина. Совсем молодая. Пострижена под мальчика, смотрит задорно. Вот у такой пропуск проверить приятно.
Вадим начертил в воздухе пальцем квадрат, который должен был намекать на пропуск. Юная водительница поняла. Остановилась, взяла сумочку с переднего сиденья и долго рылась. Наконец достала синюю книжечку пропуска. Тогда Вадим изобразил жестом, будто он раскрывает книгу. Раскрыла.
Вадиму было интересно, ее фотография на пропуске или нет. Когда ездят по доверенности, то пропуск выдается на юридического владельца, и нередко бородатые мужчины предъявляют пропуска с изображением хрупких женщин — жен или матерей. Но на этот раз на пропуске была фотография самой водительницы — такая же стриженая глянула, такая же курносая. Значит, полноправная хозяйка. Задерживать дальше не было никаких оснований, Вадим сделал разрешающий жест, и «жигуль» покатил вперед — сначала до проспекта, а там — там перед ним весь город, все пригороды, покатит, куда захочет. Вадим посмотрел вслед с завистью: ясно же, что не сама эта стриженая заработала, но вот раскатывает на машине, а он только пыль после нее глотает.
— Ишь ты, фря, — сказал дядя Саша. — И до чего у баб за рулем всегда вид важный.