Подошел наконец председатель. Лицо у него такое красное, что в первый момент Вадим всегда пугался: уж не хватит ли председателя сейчас удар. А волосы совершенно белые, словно иней на помидоре.
— Здравствуй, Александр Васильевич, — здоровался он подчеркнуто приветливо, как здороваются начальники, желающие продемонстрировать свой демократизм. — Я смотрю, ты еще молодец: на девочек проезжающих поглядываешь.
Председатель сочно рассмеялся, за ним мелко захихикал и дядя Саша. Как не засмеяться, если начальство пошутило. Вадим тоже невольно улыбнулся — из уважения, потому что шутка вовсе не показалась смешной.
— Здравствуйте. — С Вадимом председатель поздоровался сухо.
Неприязнь к Вадиму возникла у председателя вскоре после того, как тот появился в гараже. Возможно, Вадим подпортил себе сам: на первых дежурствах он читал книги — и математические, и просто беллетристику, — наивно полагая, что весь смысл его пребывания здесь состоит в том, чтобы отсидеть положенные часы и заработать восемьдесят рублей в добавление к своей аспирантской стипендии. Благо математическая аспирантура никак не стесняла свободы Вадима — не требовалось ни посещать занятий, ни вести их самому. Его забота — написать в срок диссертацию, а для этого решить несколько оригинальных задач. Бо́льшую часть он уже решил, так что аспирантура шла хорошо, на кафедре его ценили и обещали оставить ассистентом. Теория игр — раздел достаточно новый, простор в ней еще пока большой, не то что в классической алгебре, например. К тому же Вадим выбрал кафедру не по расчету, а по душе — теорией игр он увлекся на втором курсе, когда еще и мыслей не было об аспирантуре, о кафедре. Он не принадлежал к юным математическим гениям, пишущим докторские чуть ли не в семнадцать лет, но в способностях его — даже таланте — не сомневались ни преподаватели, ни однокурсники. А гений — что такое гений?
Лишнего времени было много, и сосед по дому посоветовал Вадиму этот гараж. Вадим и шел-то сюда в расчете, что можно будет поработать и на дежурстве, благо для математика «работать» и «думать» — синонимы, для работы требуется только голова, карандаш — и тот на начальном этапе не обязателен. Но думать не удавалось — разговоры, мелкие дела, машины красивые едут мимо. А вскоре Вадим понял, что смысл гаражного служения не в отбывании часов, что смысл гораздо глубже. Книги оставались лежать в сумке нераскрытыми, а потом Вадим и вовсе перестал их носить, но репутация уже составилась. Да к тому же председатель раза два застал его за халтурой — и халтура-то была самая незначительная, на час, на два, просто смешно было ради нее оставаться после дежурства, но репутация погибла совсем: мало того, что читает, так еще и халтурит в рабочее время! Господи, да Петрович халтурит в три раза больше — но Петрович известен председателю как труженик и трезвенник. (Вадим на дежурстве еще и стакана пива не выпил, не в пример прочим, но это ему не помогает.) А еще бы Петровичу не слыть тружеником, когда он зимой от председателева гаража снег отгребал, хотя председатель зимой не ездит, а теперь председателеву «Волгу» моет, смазывает, чехлы пылесосит — словом, лелеет, как любимое дитя.
— А стоянка, я смотрю, как была, так и есть, — сказал председатель.
Стоянка эта доказывала, что даже председатель не всего может добиться.
Снаружи у ворот вдоль гаража стояло с десяток машин. Стояли не очень комфортабельно: гарь в этом месте насыпана не была, грунт неровный, после дождей образовывались лужи, — но стояли машины на глазах сторожей, и, следовательно, была гарантия, что не поцарапают их гвоздем, не свинтят ночью колпаки; хозяева чувствовали себя спокойно, и спокойствие их оценивалось в скромную сумму: десятка в месяц. Деньги собирал Петрович и потом делил между всеми. На эту-то стоянку и ополчался уже давно председатель, хотя, строго говоря, она даже не на его территории. Ополчался — и ничего не мог сделать.
— Мы же не ставили, — сказал дядя Саша. — Сколько с той смены осталось, столько и есть.
— Тут члены кооператива, у которых еще гаражей нет, — сказал Вадим. — Как же им откажешь?
— Ерунду говорите! — закричал председатель. — У нас сто человек еще не имеют гаражей, что же, им всем здесь ставить?!
Вадим помолчал. Покричит — перестанет.
— Нам вот сегодня в будку не войти, — сказал дядя Саша.
— Почему это не войти?! — Председатель по инерции все еще кипел возмущением.
— Гайда родила, не пускает к щенкам. И зачем ее Петрович сюда притащил?
Дядя Саша никогда не упускал случая плохо отозваться о Петровиче.