Клиент еще не сказал решительного слова, он размышлял, и Вадим его не торопил.
— Понимаете, какое дело: я уезжаю через неделю в командировку, и мне обязательно нужно закатить машину. Так что какой смысл без пола.
— Я же вам говорю: закатить на шпалы, только и всего.
— А вы возьметесь? Я боюсь: если промажу, можно ведь и картер пробить.
— Закатим, чего там.
Дядя Саша отработал шофером тридцать восемь лет, имел первый класс и мог закатить что угодно и куда угодно.
— Ну хорошо, тогда договорились. А то, знаете, я чувствую, что если возьмусь сам, вы потом за переделку сдерете еще дороже.
— Это уж точно: наворотить можно так, что и не разберешься потом!
Вадим с шофером разгрузил гараж из фургона, заработав за это трешку, на которую и не рассчитывал: клиент вполне мог отнести разгрузку к началу сборочных работ. Стало уже жарко, Вадим разделся до пояса и не спеша пошел обратно к сторожке: и обход делал, и загорал одновременно.
Фигура у Вадима отличная, одна влюбленная женщина не называла его иначе, как греческой статуей, так что раздевался Вадим всегда с удовольствием. Он мог бы, наверное, и спортсменом международного класса стать, если бы с детства чем-нибудь занялся как следует. И ведь пытался! Но родители презирали спорт и вечно настаивали на музыке и языках, а он тогда еще поддавался их влиянию. От языковых занятий осталось знание латыни — чрезвычайная редкость в наши дни, но, в общем-то, совершенно ненужная. Потом, когда влияние родителей кончилось, он многими видами занимался — и борьбой, и гимнастикой, и волейболом, но все на уровне второго-третьего разряда. Последнее увлечение — горные лыжи, тут он никакие разряды получить и не пытался, но в смысле остроты ощущений они оказались не сравнимы ни с чем, и Вадим твердо надеялся заниматься ими до старости. Он был весьма продвинутым любителем, свободно спускался с Чегета, но иногда все же жалел, что не принадлежит к суровому кочующему племени мастеров, этой суперэлите двадцатого века.
Солнце грело, день начался удачно — Вадим благодушествовал. Гараж был прекрасным местом, правильно, что он сюда устроился, и единственное, что омрачало будущее, — угроза, что с сентября ему дадут студенческую группу, а это — твердое расписание, и, значит, дежурить здесь станет невозможно. Но, может быть, удастся отвертеться.
Впереди на дороге стоял «ЗИЛ» с полуприцепом. Шпунт уже был аккуратно уложен в гараж, и счастливый его обладатель как раз закрывал ворота. Увидев Вадима, владелец шпунта таинственно оглянулся, стал еще морщинистее, сделал быстрое движение, и в ладони Вадима зашелестела бумажка. Казалось, явилась она не из кармана, а из какой-то его морщины, и в остальные морщины тоже вложены бумажки, так что при каждом движении хозяин шпунта приятно шелестел.
— Я ничего не привозил, ты ничего не видел, договорились?
— Договорились.
Вадим заглянул в ладонь. В ней синела пятерка. Ворованные материалы — а Вадим с самого начала не сомневался, что шпунт ворованный, — возили многие, но никто еще не догадался дать Вадиму за молчание пятерку. Просто и мило, никаких хлопот.
Как раз рядом стоял гараж, на котором Вадим заработал свою первую «левую» пятерку. Собственно, гаража тогда еще не было, была куча песка, на которую нужно было положить шпалы; а шпалы лежали метрах в четырехстах отсюда, и Вадим взялся их перетащить. Снег как раз сошел (а ведь Вадим поступил сюда в начале марта, снег лежал метровый и сошел окончательно только к концу апреля, значит, Вадим полтора месяца не халтурил, сохранял невинность! — странно вспомнить; ну да потом наверстал); Вадим попытался было возить шпалы на санках, но тащить санки по гаревым дорогам — работа хуже бурлацкой. Перепробовав разные способы, кончил Вадим тем, что стал носить шпалы на плечах. Шпалы оказались неравного веса, некоторые полегче, другие же — словно свинцом налитые, килограммов по сто пятьдесят, не меньше. Вадим шел, низко опустив голову, потому что на затылке лежала шпала, шел пошатываясь и спотыкаясь, мечтая только об одном: донести, сбросить, разогнуться. Вот ржавая балка — осталось метров сто, вот старая покрышка на обочине — тридцать всего! Донес! И сразу в обратный путь, и единственная надежда — что следующая шпала окажется из легких. Последнюю он не донес, сбросил на полпути, потому что иначе упал бы вместе с нею. Вот так ему досталась его первая пятерка. То ли дело сейчас: прошел мимо, получил, пошел дальше.