ЖЕНЕВЬЕВА. Чарльз! Ты что, собираешься переезжать?
ЧАРЛЬЗ. Нет-нет. Я не уеду отсюда. Но боже мой, дому уже полсотни лет. Весной мы уберем купол и построим новый флигель у теннисного корта.
С этого момента Женевьева начинает меняться. Она сидит прямее, уголки ее губ застывают. Она становится прямолинейной и слегка разочарованной старой девой. Чарльз превращается в обыкновенного, немного напыщенного бизнесмена.
ЛЕОНОРА. Может быть, мы все-таки позовем вашу кузину Эменгарду, чтобы она жила с нами? Она такая заботливая.
ЧАРЛЬЗ. Ну так напишите ей. Вытащите ее наконец из этой школы.
ЖЕНЕВЬЕВА. Кажется, мы вспоминаем о ней только под Рождество, когда приходит ее поздравительная открытка.
Снова появляется няня с коляской. Голубые ленты.
ЛЕОНОРА. Мальчик! Еще один мальчик! Вот наконец вам и Родерик!
ЧАРЛЬЗ. Родерик Брэндон Байярд. Настоящий мужчина.
ЛЕОНОРА. До свидания, мой мальчик. Не расти слишком быстро. Да-да-да. Агу-агу-агу. Оставайся таким же. Спасибо, няня.
ЖЕНЕВЬЕВА (которая не выходила из-за стола, сухо повторяет). Оставайся таким же.
Няня с коляской уходит. Остальные возвращаются на свои места.
ЛЕОНОРА. Теперь у меня трое! Первый, второй, третий. Два мальчика и девочка. Я их коллекционирую. Это так замечательно! (Через плечо.) Что, Хильда? А, приехала кузина Эменгарда! Входите, кузина.
Она идет в холл и встречает кузину Эменгарду, на которой уже седой парик.
ЭМЕНГАРДА. Так приятно быть с вами, в кругу семьи.
ЧАРЛЬЗ (предлагает ей стул). Близнецы уже полюбили вас, кузина.
ЛЕОНОРА. И малыш сразу же привязался к ней.
ЧАРЛЬЗ. Кузина Эменгарда, а кем мы приходимся друг другу? Ну-ка, Женевьева, это твоя специальность. — Но прежде, дорогая, еще индейки? А кто хочет клюквенного соуса?
ЖЕНЕВЬЕВА. Сейчас я соображу: бабушка Байярд была вашей…
ЭМЕНГАРДА. Ваша бабушка Байярд была троюродной сестрой моей бабушки Хаскинс через Уэйнрайтов.
ЧАРЛЬЗ. В общем, все это есть в книге где-то там наверху. Это ужасно интересно.
ЖЕНЕВЬЕВА. Ничего подобного. Нет такой книги. Все, что знаю я, я узнала по надгробным плитам. И будьте уверены, приходится счистить целую гору мха, чтобы найти хоть одного прадеда.
ЧАРЛЬЗ. Существует предание, что моя бабушка Байярд пересекала Миссисипи на плоту, когда еще не было ни мостов, ни паромов. Она умерла еще до того, как родились мы с Женевьевой. Конечно, в нашей великой молодой стране время бежит очень быстро. Положить вам клюквенного соуса, кузина Эменгарда?
ЭМЕНГАРДА (робко). Наверное, в Европе с ее ужасной, ужасной войной время тянется гораздо медленнее.
ЧАРЛЬЗ. Пожалуй, периодические войны — это не так уж и плохо в конце концов. Они выводят весь яд, скапливающийся в нации. Это как вскрывшийся нарыв.
ЭМЕНГАРДА. Боже мой, боже мой!
ЧАРЛЬЗ (с ударением). Да, это как нарыв. Хо-хо! Вот и наши двойняшки.
Из дверей холла появляются близнецы. На Сэме форма младшего лейтенанта. Люсия, суетясь, поправляет что-то на ней.
ЛЮСИЯ. Правда, она ему очень идет, мама?
ЧАРЛЬЗ. Ну-ка посмотрим.
СЭМ. Мама, не позволяй Родерику играть с моими марками, пока меня не будет.
ЛЕОНОРА. Послушай, Сэм, обязательно пиши. Хоть изредка. Будь хорошим мальчиком, не забывай об этом.
СЭМ. А вы, кузина Эменгарда, почаще присылайте мне ваше замечательное печенье.
ЭМЕНГАРДА (в волнении). Ну конечно, мой дорогой мальчик, конечно.
ЧАРЛЬЗ. Если тебе понадобятся деньги, помни, что у нас есть агенты и в Париже, и в Лондоне.
СЭМ. Ну что же, до свидания…
Он живо выходит через черную дверь, бросив вперед себя свой не понадобившийся седой парик. Люсия садится за стол с опущенными глазами.
ЭМЕНГАРДА (после небольшой паузы, тихим, сдавленным голосом, стараясь завязать разговор). Выходя из церкви, я разговорилась с миссис Фэачайлд. Она говорит, что ее ревматизм немного получше. Она шлет вам тысячу благодарностей за рождественский подарок. Кажется, набор для рукоделия? — Проповедь была восхитительна. А наш витраж, Леонора — такой красивый, такой красивый. Все говорили о нем и… с такой любовью говорили о Сэме. (Рука Леоноры тянется ко рту.) Прости меня, Леонора, но уж лучше говорить о нем, чем молчать, когда мы все только о нем и думаем.