– Свои, Лера!
Свои так свои – я вздохнула и пристроилась у него за спиной, стараясь хотя бы не наступать ослабевшими ногами в глубокие глинистые лужи.
Из машины, в которой, подойдя ближе, я опознала зеленый джип Никольского, вышла знакомая мне женщина в светлом костюме – та, что была на празднике у Мушозера. «Хорошо, что с ней ничего не случилось», – подумала я в тупом оцепенении. Силы искренне порадоваться, что авария мне померещилась или была незначительной, совсем не осталось.
– Ты долго, – сказала женщина Андрею, не здороваясь. Потом заметила кровь на рубашке (она уже побурела, но выглядела жутковато). – Сильно ранен?
– Царапина, – Андрей повел плечами, скидывая рюкзак. – Все готово?
– Как обещала. Аптечку дать?
– Под водительским сидением есть небольшая коробочка.
Женщина, как я догадалась – та самая Арина Витольдовна, нырнула в машину и достала искомое. Андрей вытащил из коробки уже полностью готовый к употреблению шприц, закатал рукав и сделал себе укол.
– Теперь порядок будет, – сообщил он, укладывая пустой шприц обратно. – Сутки продержусь.
Арина Витольдовна забрала у него коробку и вернулась за руль. Обернувшись назад, сняла с крючка висевшую в салоне кожаную куртку и набросила ее на плечи Никольскому:
– Пригодится.
– Спасибо. Вот еще мой телефон, – Андрей вручил ей свою трубку, – номер засвечен у Чудинова в аппарате, могут отследить.
– Не лучше ли просто утопить?
– Нет, пусть ищут. Рекомендую завезти куда-нибудь подальше и забросить в кусты. И не выключать.
– Ладно. Справишься? – женщина кивком указала на меня.
– С Лерой все хорошо.
– А сам как?
– Сделаем так. Завтра-послезавтра дайте мне передышку, а в среду я буду ждать на нашем месте. Тогда все и решим окончательно.
– Принято. – Арина Витольдовна захлопнула дверцу, завела мотор и тронула джип с места. Андрей подошел ко мне и поднял с травы рюкзак.
– Куда теперь? – тихо спросила я, сдерживая дрожь.
– На пристань.
– Ты собираешься плыть? – ахнула я, вспоминая прогноз погоды из интернета. Впрочем, чего уж там – прогноз, вполне реальные грозные тучи клубились у нас над головами.
– Мы будем в лодке, – пояснил Андрей, как будто это что-то меняло.
– А твоя рука?
– Зажила.
До пристани было всего ничего. Мы уже через минуту выскочили на каменистый берег и оказались возле длинного дощатого настила, выдающегося далеко в озеро. Вдоль него качались на игривой волне разнокалиберные посудины, со стуком трущиеся друг о друга бортами. Видимо, далеко от города мы все-таки не ушли. Либо, как вариант, некоторые люди предпочитали хранить свою собственность в лесу – подальше от городских воров и вездесущих мальчишек.
Андрей остановился у этого непритязательного пирса, поставил рюкзак прямо на мокрые некрашеные доски и освободил меня от моих сумок.
– Да ты же совсем замерзла, – сказал он с неожиданной теплотой в голосе, чем невероятно меня смутил. – Почему молчишь и не жалуешься?
– Со мной все в полном порядке, – соврала я.
Никольский не стал меня слушать, он скинул кожаную куртку и закутал в нее. Тяжелая и пропахшая какими-то душистыми травами, нагретая его теплом, куртка подарила мне невероятное блаженство.
Я подумала, что за сегодняшний долгий день три моих видения сбылись: мы подрались с Кондратом, я стукнула Степана Судопольского бутылкой по голове и Андрей отдал мне свою одежду на берегу озера. Взглянув на черное страшное небо и нервные волны, я взмолилась, чтобы третье видение, в котором я тонула, не сбылось. Да, Максима с нами не было, но я толком не могла сказать, где он сейчас находился: вдруг он неожиданно выскочит из леса или подгонит к берегу катер? И вдруг вместе с нами в видении еще и Андрей был, только я не заметила его в высоких волнах?
Мне захотелось спросить у Андрея, выяснил ли он что-нибудь о Максиме: где его держат или ему, может, вообще ничего не сделали, так как он был с самого начала заодно со своими дедами. Никольский наверняка все про всех знал. Но я промолчала, потому что сейчас Макс был третьим лишним. Не следовало задавать вопросы про Чудинова, пока Андрей стоял так близко ко мне и оставалась надежда, что...
– Все будет хорошо, Лера, – сказал Андрей.
Он ласково провел кончиками пальцев по моей скуле – той самой, где был синяк. Я застеснялась, что он видит меня некрасивой, исцарапанной и жалкой. Не удивительно, что у него не возникает желания демонстрировать свое расположение, что его интонации, обращенные ко мне, в основном остаются сухи и отрывисты. Но это было неправильно! После всего, что с нами приключилось, после риска, на который он пошел ради меня!