– Куда вы меня ведете?
– Приказано доставить на Объект. Это небольшой дом на болоте, примерно в километре отсюда. Туда же отвезли Степана Судопольского.
– Я буду в его компании? – ахнула я.
– Насколько я знаю, в домике несколько комнат. Но, кроме вас, они там держат и других пленников.
– Максим Чудинов среди них?
– Имен не знаю. Но Никольский точно на свободе.
Господи, кто же все эти бедолаги? Но хотя бы Сергей Сергеевич успел ускользнуть. И мои родители… Я надеялась на это.
– А если я останусь на Объекте, вы тоже останетесь?
– Я буду вас охранять, пока не поступит иной команды. Так что решаем?
Я пинала кувшин, стоявший на полу. В видении, и это совершенно точно, я была в той избушке, что мы нашли с Андреем в ельнике. Не зря она с первого взгляда нагнала на меня жути! Мне суждено в ней оказаться. Если мы сейчас попытаемся сбежать, побег провалится, и меня все равно туда приволокут. Только на худших условиях. И у меня не будет друга
– Ведите меня на Объект, – с горечью произнесла я. – Нельзя рисковать вашей жизнью.
– Рисковать моя работа. Если это единственна причина…
– Нет. Я передумала прятаться. На Объекте есть шанс встретить Макса. Да и все равно этого не избежать.
– Это ваше последнее слово?
– Да.
Угрюмов протянул мне флягу:
– Тогда спрячьте это на себе, но не в карман пиджака, а чтобы не было видно.
– Зачем мне вода?
– Человек может прожить без воды несколько суток, но это явно не про вас. Вы скопытитесь за день, уж простите за прямоту. И вот еще держите, – он вытащил из кармана энергетический батончик. – Только не ешьте все сразу. И воду экономьте. Не знаю, удастся ли обновить ваши запасы, но я постараюсь.
– Вы думаете, они оставят меня без пищи?
– То, что они предложат, вы употреблять откажетесь.
Я запихнула батончик в карман брюк, а флягу после некоторых колебаний, незаметно сунула под блузку, заправив под ремень. Фляжка была холодная и мокрая, и потребовалось несколько секунд, прежде чем я привыкла к ней. Зачерпнув в ладони немного воды я напилась сама и умыла лицо. Потом, подумав, попыталась немного отмыть грязные ноги.
– Ничего, Валерия, прорвемся, – Угрюмов улыбнулся мне.
– Спасибо, – пробормотала я. – Как вас зовут? Я имею в виду, ваше имя.
– Витя. Вы закончили?
– Да, – я встала, – не следует, чтобы охрана что-то заподозрила, мы и так тут задержались.
– Насколько я понял, они весьма ограничены в своих поступках. Но рисковать не стоит, – Виктор Угрюмов вновь поднял меня на руки. Я обвила его за шею.
***
Вот так я и оказалась в той самой избушке за шунгитовой скалой. Теперь она была полностью достроена, подходы к ней расчищены и обустроены на манер походного лагеря. На полянке, несмотря на неурочный час, сновали люди, часть из них была облачена в камуфляж и, возможно принадлежала к военным, но часть представляла собой обычных жителей города. Кто-то готовил еду на костре, кто-то возился с какими-то ящиками. Из грота тоже доносились голоса. К сожалению, у меня было мало времени, чтобы хорошенько оглядеться. Почти сразу меня, предварительно лишив ремня с брюк, затолкали внутрь избушки, заперев дверь на висячий замок. Хвала всем богам, никто не стал меня обыскивать, и шоколадка с фляжкой остались при мне. Но это было слабым утешением.
Моя тюрьма приятно пахла стружками и смолой, но была холодной и тесной. В домике и правда было несколько крохотных комнатенок, причем, моя оказалась угловой, выходящей окошком прямо на скалу и постоянно остававшаяся в густой тени. Из-за перегородки не доносилось ни звука, и я не понимала, пуста ли соседняя комната или там обитает тишайший жилец.
Оставшись одна, я потратила время на доскональное изучение своей каморки. Особо изучать, впрочем, было нечего. Занозистые доски пола (никто ради моего удобства не стал покрывать их линолеумом или хотя бы шлифовать рубанком). Четыре пустые стены и крохотное окно, забранное решеткой. Ни лавки, ни пучка сена, которого в средние века не жалели даже для приговоренных к смертной казни. В углу стояло ведро с крышкой для моих нужд – значит, прогулок не предусматривалось.
Побродив по периметру, я уселась на пол и приготовилась ждать.
Увы, ожидание затянулось, никто ко мне не ломился, чтобы задать вопросы, не приносил еду – обо мне словно все забыли. Если это была такая изощренная пытка, то Иван своего добился. Я несколько раз переходила от деятельного напряжения к полному отчаянию. Я металась по камере. Я глотала слезы, свернувшись калачиком на жестком полу. Я строила планы мести и приходила в уныние. Очень скоро у меня разболелась голова, а неестественный страх стал накатывать волнами, я тряслась и потела, мысли путались. Не знаю, был ли то результат заточения на переделе сил или всему виной геопатогенное место, на которое я и раньше реагировала неадекватно, но у меня было много времени, чтобы достичь предела.