Это было что-то новенькое, я даже отвлеклась от головной боли и села прямей. Я вспомнила совет прислушаться к человеку с кувшином. Так велел Андрей.
– Как понимать, «я заняла твое место»?
Вера опять смутилась. Она устала сидеть на жестком полу и попыталась найти более удобную позу. Ее руки теребили карай юбки, чуть задравшейся и некрасиво обтянувшей бедра.
– Ты и про нас с Максом ничего не знала?
- Вас с Максом? Нет.
- Он говорил, что нужны тренировки... Нет, не обращай внимания! Это не важно. Макс велел тебя не раздражать подробностями.
Я опять усмехнулась. На самом деле не было ничего неожиданного ни в принадлежности коллектива газеты к «полярникам», ни в шалостях Максима Чудинова. Да и какое мне дело до его шалостей? Он готовил в жрицы Веру Тополеву, проводил с ней тренировки, а то и спал с ней? Да ради бога!
– Что тебе от меня надо?
– Ничего. Я хочу помочь. Меня попросили… В этом кувшине особый напиток, я сама его тебе смешала. Это не яд, не подумай ничего дурного! Хотя, если ты рассердишься, это правильно. Ты можешь на меня сердиться и ненавидеть меня. Но ты мне симпатична, и я согласилась...
– Наварить адского зелья – это признак симпатии?
– Говори, что хочешь, но я пришла с самыми лучшими побуждениями. Пироги в корзинке не мои, понятия не имею, что там за начинка. Но кувшин совсем другое дело. Лера, ты просто обязана выпить его до дна!
– Я никому и ничего не обязана!
– Ты не понимаешь, я сильно из-за тебя рискую, – Вера всплеснула руками и впервые прямо взглянула мне в глаза, – я искренне считаю тебя подругой. Я пришла только потому, что это пойдет тебе на пользу. И еще ради Макса. Я не могу сказать прямо, но выпить отвар до дна насущная необходимость.
Она так тщательно повторяла «до дна», выделяя слова голосом, что я нахмурилась. Я бы соображала лучше, если бы не головная боль.
– Что будет, если выпью?
– Если сразу до дна, – третий раз повторила Вера, – тебе станет легче. Ты не пожалеешь!
– Я подумаю, – сдалась я.
Тополева вскочила:
– Может, тебе еще что-то надо?
– Таблетку от головной боли.
– Голова пройдет, если ты выпьешь мой отвар. У тебя все наладится, даю тебе честное слово!
Мне хотелось посоветовать засунуть ее «честное слово» в некое место, но я промолчала.
– Здесь холодно, я уговорю их прислать что-нибудь теплое, – Вера заторопилась к выходу.
– Подожди, – окликнула я, – ты виделась с Максом?
Она покачала головой:
– Мне нельзя об этом говорить, – и она указала на дверь, за которой охранник уже звенел ключами, отпирая замок. Судя по ее напуганному лицу, он вполне мог нас подслушивать и потом докладывать Ивану. Вот же черт!
– Но Макс хотя бы в порядке?
Тополева кивнула. Дверь открылась. Фонарь в руках сторожа вновь ослепил меня. А когда я осталась одна, то первым делом пнула ногой кувшин – так, как происходило в моих видениях.
Кувшин странно звякнул и покатился по полу какими-то немыслимыми толчками, описывая дугу. Тряпочка, прикрывавшая горловину, слетела, и его содержимое обильно пролилось, наполняя воздух горячим ароматом трав. Я поползла за ним, огибая мокрое пятно, схватила за сужающее горлышко и потянула к себе. Ну, и что там внутри, на дне?
Я запустила руку внутрь и нащупала небольшой предмет. Нойтрелат! Я задохнулась, рванула руку, но кулак застрял. Чертыхнувшись, я вытрясла нойтерлат на подставленную ладонь.
Медальон сверкнул в тусклой полоске света, падающем из окна. Макс сдержал слово и вернул артефакт. Он уговорил Веру поучаствовать. И Андрей встретился с ними (потому что только он знал про кувшин!), а это значит, что и с ним все в порядке! Парни нашли общий язык и действуют заодно.
Я прижала медальон к груди и заплакала, но теперь уже от радости, потом трясущимися руками застегнула цепочку на шее. Нойтерлат, коснувшись кожи, одарил меня теплом. Вырез у блузки был глубоким, и я могла любоваться медальоном сколько вздумается. Он напоминал мне об Андрее.
Я выпрямилась, вытирая дорожки слез на щеках. Я знала, что теперь все будет хорошо.
***
28 июня, воскресенье
Ночь прошла спокойно. Еще раз ключ скрежетал в замке, когда охранник пришел заменить мне ведро и принес флисовый плед – все, на что расщедрился мой главный палач. Иван был на меня зол и не спешил делать тюрьму комфортной. Но мне уже было наплевать, я воспрянула духом, как и положено обладателю перклата.
Первые часы после визита Веры прошли в лихорадочных размышлениях. То ли благодаря артефакту, то ли из-за внезапной мобилизации, но голова моя почти прошла, и я чувствовала себя значительно легче. Я думала об Андрее, вспоминала минуты близости на Хангапоге и черпала в них дополнительную поддержку. Потом я стала строить планы и представлять различные варианты спасения. Затем вернулась в мыслях к своим видениям. Что первично? Если бы мне не привиделся кувшин, стала бы я к нему прикасаться? Он бы, возможно, так и стоял себе спокойно, и медальон остался не найденным. Да и прятать перклат в вареве, если бы я не поговорила с Андреем накануне, кто бы догадался?