Я стала расхаживать по тесной комнате, так думалось лучше. Но прилив сил принес нежелательный побочный эффект: у меня проснулся просто зверский аппетит. Шоколадный батончик давно закончился, на дне фляги оставалось совсем немного чистой воды, и я все чаще поглядывала в сторону корзинки. Это были настоящие танталовы муки: вот она, еда, вкусная, настоящая. И ничего нельзя!
А собственно, почему нельзя? Вдруг Иван снова издевается, и в пирожках нет ничего подозрительного? Изощренный садизм вполне в его вкусе. Я сама себя наказываю недоверием.
Я подошла к корзинке и, приподняв полотенце, изучила содержимое. Несколько пирожков в целлофановом пакете. Яблоко. Банан. Стаканчик йогурта с заботливо присовокупленной к нему ложечкой. Куда по идее легче всего добавить отраву: в йогурт? В пирожки?
Я взяла в руку яблоко – красное, блестящее, наливное, – но, вспомнив о Мертвой царевне и злой мачехе, отложила в сторону. Банан выглядел безопаснее. Ощупав и тщательно осмотрев шкурку в поисках проколов, я не нашла ни одного. Рискнуть? Что теоретически Иван мог мне подмешать: афродизиак? Снотворное? «Магдалину», внушающую покорность? Что он вообще задумал на мой счет? Неизвестность давила, заставляла нервничать и еще сильней провоцировала голод.
Я очистила банан и впилась в него зубами. Фрукт слишком быстро исчез, не насытив меня и вполовину. Попробовать еще и пирожок? Если не трогать начинку, а поковырять немного тесто…
В общем, скоро я умяла все, что было, и допила остатки воды из фляжки. Будь что будет! Как сказал Фердинанд фон Шилль: «лучше ужасный конец, чем ужас без конца», – а уж этот человек не понаслышке знал о безнадежном положении.
Набив живот и смирившись с неизбежным, я завернулась в плед и незаметно для самой себя задремала. Разбудили меня только громкие и оттого напугавшие меня до безобразия звуки барабана.
Я подскочила и с трудом продрала глаза. В окно лился куда более яркий солнечный свет, чем обычно, из чего я сделала вывод, что наступило воскресенье. Снаружи доносился громкий смех, звон бокалов, шумные тосты за удачу и процветание и те самые нерегулярные, но гулкие удары, прогнавшие сон. Просто вакханалия какая-то. Я поднялась и подошла к окну. Обзор был плохой, и, чтобы все разглядеть, пришлось привстать на цыпочки.
Полянка была заполнена людьми, целой толпой! На мужчинах были добротные деловые костюмы, а на дамах дорогие наряды. Не вечерние платья, конечно, но последние модели таких брендов, как Валентино и Манго, я бы узнала и с закрытыми глазами. Вокруг столичных шишек и шишечек помельче крутились всевозможные прихлебатели. На этот жанр публики я тоже в свое время насмотрелась на всевозможных показах. Обычно они мало что собой представляли, но очень многого хотели, и путь к деньгам и славе искали через выгодные знакомства. Все гости пили шампанское и чего-то ждали, но никто из них не проявлял любопытства к стоящей в глубине избушке. И то верно: сарай – он и есть сарай. И представить невозможно, что в нескольких шагах от светской тусовки содержатся едва живые пленники.
Полюбовавшись на сытые дорогие физиономии, я сообразила, что передо мной обычная очередь. «Полярники» (понятно, что все они принадлежали к секте и выступали не на самых последних ролях) небольшими группами заходили в грот, где с ними что-то делали. Может, там их угощали церемониальными блюдами, может, читали над ними заклинания, а то и заставляли подписывать некий дисклеймер (или что еще пришло в безумную голову Ивану Стародубцеву?) – но все они выходили из грота присмиревшими, неулыбчивыми и быстро скрывались из вида, как я подозревала – покидали поляну и отправлялись непосредственно на капище.
Кстати, редкие удары барабана доносились именно из грота. Но публика, занятая исключительно собой, не обращала на него внимания. Значит, они прекрасно знали, что именно их ждет внутри, и не испытывали ни тревоги, ни удивления. Для них это было привычной церемонией.
Я вздохнула и собралась отойти от окна, но тут углядела капитана Виктора Угрюмова. Сослуживец Андрея, незаметно пробирался к избушке сквозь толпу. Он сменил камуфляж на простой костюм, а щеки отмыл от боевой раскраски, но я его тотчас узнала.