Андрей выстрелил в Ивана и выбил нож из его рук (зная, что самому Ивану вреда обычное оружие не причинит, он целился специально в артефакт). Однако пуля в штурмовой винтовке была со смещенным центром тяжести, она отрикошетила от препятствия и поразила Максима, стоявшего возле алтаря. По невероятному совпадению, пролитая кровь явилась последней каплей, Портал начал открываться...
Пока Иван и Степан отбивались от духов- служителей тьмы, Андрей последним усилием разрушил цепочку активных сейдов и запечатал открывающиеся врата. Перклат, высвободив накопленную энергию, как и предсказывал Максим, сжег ожерелье, превратив его в простое украшение. Но часть пришельцев из потустороннего мира все же успела просочиться сквозь истончившийся барьер. Их было мало, но они напали на подвернувшихся людей, отчего те совершенно обезумели.
Самойлов и Никольский были готовы к подобному повороту, их люди, ориентируясь на особые признаки, вовремя смогли обезвредить одержимых: связали и вкололи им успокоительное, погрузив в сон. Но пока с ними не было покончено, я, Макс и отец Дмитрий отсиживались в защитном кругу, который священник добровольно согласился восстановить, пусть даже и не одобрял подобного языческого подхода. Возможно, тут свою роль сыграло чувство вины: он не смог помешать Денису увезти меня, деревянная церковь не стала моим полноценным убежищем, и просьба Андрея легла на благодатную почву. Отец Дмитрий беспрекословно принес на капище два скромных камешка и поместил в нужное место.
Присутствовавших на ритуале высокопоставленных гостей арестовали дожидавшиеся в засаде спецназовцы. Им пришлось вступить в короткую схватку со службой безопасности, но очень быстро те сдались, поскольку увидели, на чьей стороне перевес, да и царившая неразбериха дезориентировала их. Самойлов вызвал по рации санитарный вертолет, и смертельно раненого Максима, по настоянию Андрея, эвакуировали самым первым.
Но все это стало мне ясно значительно позже. Пока же, сидя под каменным алтарем и не отдавая отчета в том, что вою чуть ли не в голос, я изо всех сил старалась сохранить жизнь Максу, призывая к себе всех богов подряд.
Мне казалось, что я чувствую, как в моих руках вскипает энергия и переливается в Чудинова. Я тянулась к небесам и в яростном ливне, в ураганном ветре, ломающем древесные стволы как спички, искала недостающее. Без ожерелья я больше не могла летать, но жажда моя была столь велика, что природа все равно откликалась.
Кровь из раны вроде бы перестала обильно сочиться, но Макс потерял сознание, что мне совершенно не нравилось. Поэтому я продолжала бушевать, лес стонал, небеса полыхали, земля гудела. Это длилось бесконечно, пока я не выдохлась окончательно, исчерпав последние запасы прочности своего человеческого организма. Рядом со мной молился вслух отец Дмитрий. Наверное, еще и благодаря его присутствию, я не потеряла остатки разума. И все же происшествие сильно отразилось на моем состоянии.
То, что все закончилось, я поняла, когда дождь прекратил отчаянно молотить по камню у меня над головой, ветер разогнал тучи, и сопку осветила полная луна. Как-то постепенно все улеглось, и капище практически опустело. Пространство погрузилось в тишину, нарушаемую лишь деловыми негромкими указаниями немногочисленных «людей в черном».
Макса вытащили наружу. Сначала я испугалась и пыталась помешать, но отец Дмитрий сумел до меня достучаться. Я перестала в безумии хвататься за тело Чудинова и лишь с напряжением смотрела, как медики что-то вкалывали ему, ставили капельницу, возмещавшую потерю крови, и грузили на носилки.
Один из врачей попытался выманить из-под алтаря и меня, но я уперлась и на все разумные речи лишь мотала головой. Не смог меня уговорить вылезти наружу и отец Дмитрий. Я сидела, скорчившись, в разорванном платье, заляпанном кровью и залитым моими слезами, и тихонько скулила.
– Лера, солнышко мое, иди ко мне! – Андрей наклонился и протянул руку.
Я уставилась на нее и вдруг вцепилась в его ладонь, вновь захлебываясь слезами.
– Все хорошо, все уже позади! – бормотал Никольский, выволакивая меня из-под алтаря.
– Может, и ей успокоительного? – осведомился кто-то.
– Не надо, мы сами справимся, – ответил Андрей.
От него пахло дымом, смолой, хвоей и потом. Его руки держали меня бережно, но крепко. Он уцелел в этом кошмаре, он был жив! От радости, я голосила пуще прежнего, но быстро затихла, успокоенная его мерными поглаживаниями и горячим шепотом. Что именно он шептал мне, я не понимала, но это действовало умиротворяюще.