Я шмыгнула носом, переваривая новый поворот.
– А ванная в этом доме есть? – наконец, спросила я.
Андрей встал:
– Идем, покажу, где что.
Я всунула ноги в те самые матерчатые туфли, что были на мне в день ритуала (надо купить нормальную обувь, чтобы ничто больше не напоминало!), и мы вышли на улицу. Андрей проводил меня на задний двор, где я до того ни разу не была. Там, кроме хозяйственных построек, курятника и огорода, находилось новое одноэтажное здание с черепичной крышей, из трубы которого валил белый дым.
– Это баня, а туалет вон там, – Андрей указал на небольшую кабинку, притаившуюся за дровяным сараем. – Давай, я пока положу твою одежду в предбанник.
Когда я вернулась, Андрей поджидал меня на крыльце баньки с полотенцем в руках. Он смотрел на меня серьезно, немного печально даже, и я, засмущавшись, потянула вниз подол слишком короткой футболки. Никольский вручил мне полотенце и сказал:
– Злого банника тут нет, можешь смело заходить, но, наверное, мне стоит пояснить, как пользоваться системой.
– Когда ты успел ее протопить? – спросила я, перешагивая порог.
– Да сразу после обеда начал. Здесь теплая вода из-под крана роскошь, приходится думать заранее.
Я взглянула на его сосредоточенный профиль и отметила, что Андрей держится со мной как-то натянуто. Да, он назвал меня «любимой», но даже не поцеловал ни разу. Я так давно мечтала, чтобы Андрей оказался рядом, и никто нам не мешал. И вот мы вместе, все позади, а он отводит глаза. Что не так?
Я угрюмо выслушала, где стоят тазики и как сливать грязную воду из лохани по хитрой системе водоотведения.
– У тебя неприятности? – спросила я.
– Нет, – Андрей что-то уж совсем помрачнел и добавил: – Ну, ты пока мойся, а я ужином займусь.
– Ужином?
– Ужином, обедом… Ты же голодная, – и он, больше ни слова не говоря, выскочил за дверь.
Я смотрела в небольшое оконце, как Андрей, слетев с крыльца, подхватил сунувшуюся ему под ноги кошку и скрылся за углом. Мое недоумение сменилось на тревогу. Так, надо срочно привести себя в порядок и подступаться с расспросами.
Задержав взгляд на небольшой полочке, уставленной всевозможными бутылочками и тюбиками, я пораженно вытаращила глаза. Это был целый арсенал в борьбе за красоту. Два вида шампуня, три вида геля для душа, кремы для лица, для рук, для тела, крем против ожегов, пенка, молочко, зубная паста, пульверизатор с каким-то парфюмом… Все абсолютно новое и, как убедилась, нераспечатанное. Он что, скупил полмагазина?! Для меня?!
Я решила считать это актом глубокой заботы и симпатии, и прекратила мучиться вопросом, отчего он не был со мной нежен в должной мере. Наверняка просто растерялся из-за моей бурной реакции. Я избавилась от футболки и влезла в огромную деревянную лохань с теплой водой. Несколько минут я просто наслаждалась (хотя кожу на груди в месте ожога сильно саднило), а потом погрузилась в воду с головой, чтобы намочить волосы. Выбрав наиболее ароматную шампунь, я принялась неспешно намыливаться...
В бане я провела не менее часа, хотя поначалу планировала как можно быстрей ее покинуть. Однако искушение теплой водой и мягкой пеной было настолько велико, что я никак не могла себя заставить вылезти из лохани. Несколько раз открывала клапан нижнего слива (это явно делал человек с золотыми руками и научной смекалкой) и доливала из греющихся на печке ведер горячей воды. Я перенюхала все гели, отскоблила кожу до первозданной чистоты, дважды почистила зубы и, наконец, заключила, что осталось последнее испытание: посмотреться на себя в зеркало, – и я буду готова к серьезному разговору с Никольским..
Я обтерлась полотенцем и с замиранием сердца прошлепала к большому зеркалу, украшавшему предбанник. Ну что сказать? Все могло быть и хуже. Фигура моя, как и прежде, для фотосессий в порножурналы не годилась, но я, против ожиданий, не напоминала восставшую из мертвых. Темно-бордовое пятно на груди от перклата портило впечатление, но это все-таки мелочь.
Я вернулась к полке за мазью. Ожег был непростой, а прямо-таки художественный. Он повторял в деталях причудливый узор на исчезнувшем медальоне, который словно впитался в кожу. Интересно, где он сам? И где ожерелье? Я смутно помнила, как оно соскользнуло с меня, расстегнувшись, но куда делось потом… Ладно, потом разберусь.
Я оделась, расчесала волосы и спросила себя, достаточно ли хороша, чтобы уговорить Андрея на скорейший отъезд в Москву? Пока мылась, мне как раз пришло это в голову. Мне очень хотелось покинуть Койвуяги. Эта местность всегда будет напоминать о смерти и ужасах, жить тут я не смогу. Да и Карелия, несмотря на все свои природные красоты, уже не казалась привлекательной. Вот только поедет ли со мной Андрей?