– Опять магия? – Только сейчас я прозрела, до какой степени безумна наша поездка. Конечно, ни одному нормальному человеку не придет в голову искать нас на острове, это же настоящее самоубийство – плыть куда-то в такой шторм!
– В Карелии на озерах без высвиста ветра не прожить, – сказал Андрей. – Погода здесь очень переменчивая. Хотя, конечно, при такой крутой волне все предпочитают дома сидеть.
Я больше не рискнула его отвлекать.
Горизонт скрылся за пеленой дождя, исчез берег и очертания домов. Куда ни брось взгляд, всюду царила одна вода – темная, жестокая, пугающая. Даже на дне лодки ее все прибывало. Хорошо хоть вещи надежно упакованы, иначе бы все давно тут плавало, испорченное. Кажется, и в кроссовках у меня хлюпало.
Мне было страшно. Нет, я полностью доверилась искусству Андрея и его находчивости, но естественное чувство опасности никуда не исчезло. Я благоразумно старалась отвлечься, перебирая воспоминания сегодняшнего вечера. Там было много такого, о чем обязательно следовало спросить у Никольского. Например, что это за фраза, оброненная Степаном, про «девушку из пророчества»? И что именно Андрей выяснил про наши с Максом «магические эксперименты»? А еще был армейский нож, которым я перерезала скотч и который узнала. Поклялся ли Андрей на крови или не успел? И что будет, если я его предупрежу – сбудется ли видение, как предыдущие?
На какое-то время сосредоточенные размышления сослужили неплохую службу, но, поскольку сами по себе они тоже волновали меня, полностью избавиться от дурных мыслей я не смогла. К тому же я опять начала сильно мерзнуть. Холод, сковавший сначала руки, потом промокшие ноги, распространился по всему телу. Не спасала ни куртка, ни дождевик. А дорога до Хангапоги никак не заканчивалась, как и проливной дождь. Грозовые разряды то и дело вспарывали тучи, и от молний на сетчатке плясали цветные пятна.
Наша лодочка, казавшаяся мелкой щепкой, очутилась в эпицентре неистовой битвы между озером и небом. Лютующие, побелевшие от бешенства волны смыли линию горизонта и выплеснулись за облака. Небеса с негодованием отвечали такими же безудержными потоками и секли супостата огненными бичами. Мне было трудно дышать – как в сауне, только пар был холодный и плотный. В конце концов я оставила все прочие мысли и просто начала молиться. Канонических текстов я не знала, но искренне упрашивала бурю угомониться и дать нам благополучно добраться до места. Я умоляла, приказывала, заклинала, и вроде бы стихийная баталия начала утихать. Это было кстати, потому что я была уверена, что больше не выдержу.
Не знаю, помогла ли нам молитва, высвист ветра или простое везение, но скоро из окружающей тьмы, как из небытия, проступили мутные очертания скал, небо слегка просветлело, а ветер уже не так яростно накидывался на лодку. Вновь стало слышно, как скрипят уключины и весла с плеском погружаются в пенистую воду.
Я подумала, что наш путь на остров был похож на некое испытание: на прочность, на чистоту помыслов или на что там в сказках испытывают героев? И мы все же прошли его. Хангапога, как таинственная заколдованная земля, вставала перед нами, вздымая из бушующей пены потресканные каменистые берега, и вид ее был не менее грозен и суров, чем у хмурых туч над головою. Во все глаза я смотрела на открывающийся мрачный пейзаж, от которого и правда вело чем-то потусторонним, и лишь надеялась, что первое впечатление обманчиво. Я устала от приключений и жаждала покоя – но не загробного, а нормального, человеческого. Что ждет меня на острове?
Обогнув мыс, выдающийся далеко вперед, Никольский направил лодку в бухточку. Здесь, прикрытые высокой, изрезанной ветрами скалой, волны были мелкими, и мы перестали скакать, как на американских горках. На краю мыса росли сосны: изломанные, побитые бурями и морозами, лишенные даже намека на благородную красоту. Однако они не сдались, упрямо тянулись к небу, и их несимметричный вид вызвал во мне не только сочувствие и тревогу, но и надежду. Чем я хуже этих деревьев? Они выстояли всем невзгодам назло, все пережили, так неужели я не справлюсь?
Хотя деревня носила одноименное с островом название, никаких домов на берегу я не заметила. Наверное, люди селились в глубине, подальше от неистовых волн и непогоды. Я их очень хорошо понимала, но перспектива идти сейчас прочь от береговой линии в поисках крова, нагнала на меня тоску. А каково Андрею: раненому, усталому после экстремальной гребли? Однако, посмотрев на бодрого и вполне довольного жизнью Никольского, я прикусила язык.