– Это когда вместо пней мы увидели голограмму нетронутого леса? – уточнила я. – Что там произошло, ты понял?
– Я понял, что в стане противников нет согласия. Максима используют вслепую, он даже не понимает, на что именно его подбивают, а братья Судопольские интригуют друг у друга за спиной. В тот день Макс полагал, что демонстрирует наши способности своему деду, я сам рассчитывал на содержательный разговор с лицом, способным принимать решения, но Иван, видимо, каким-то образом пронюхал о нашем визите, спугнул Степана и сорвал переговоры. Он сделал все, чтобы натравить нас с Максимом друг на друга. Ему выгоден наш конфликт.
– А что хочет от тебя Степан?
– Несмотря на то, что силы у него поменьше, чем у старшего брата, он больший приверженец традиций. Он понимает, что вторгается на чужую территорию и желает решать вопрос миром. Договориться со мной, чтобы я не мешал или даже помог ему в чем-то. Иван же нагло прет напролом. Он чувствует себя уверенно, потому что за его спиной прогресс, деньги и власть, а не только ритуалы и заклинания.
– Но ты же понимаешь, что ничего хорошего тебе Степан не предложит? Он просил тебя объединиться против брата, но это наверняка вранье.
– Конечно, – кивнул Андрей. – Я даже уверен, что братья подозревают о моей настоящей роли в этой истории, о том, что я нахожусь в Койвуяги в рамках секретной операции против них.
– Серьезно? – я невольно испугалась за него. – Но это же все меняет!
– На самом деле, ничего не меняет, – возразил Никольский. – Я же говорил, что вся верхушка армии, полиции и госбезопасности у Мессии под контролем. Официально я числился в отпуске, но меня вызвали на задание, назвав пароль. Если бы куратор не разыскал меня в заказнике, я бы и не знал о том, что тут происходит. Однако Судопольские вызвали меня в Койвуяги сами, нарочно, я был им нужен.
– Но как ты об этом догадался?
Андрей улыбнулся:
– Куратор назвал мне не тот пароль. Я уже сказал Мише Самойлову, что человек, явившийся за мной в заказник, либо «крот», либо одурманенная пешка, и ему не следует доверять. Названное им кодовое слово означало, что мной вновь заинтересовалась «Система». Но существовал еще и другой пароль – личный, тот, что придумал мой непосредственный начальник для экстренных ситуаций. И он в тот раз не прозвучал. Миша Самойлов, кстати, назвал мне оба пароля, вот отчего с ним я до предела откровенен, но вынужден запутывать следы всякий раз, когда имею дело с персонами, встроенными в кадровую вертикаль.
– Как все сложно, – пробормотала я. – А ты уверен, что личный пароль тоже не засвечен?
– Уверен. Во-первых, речь об очень умных людях, которые привыкли жить в условиях тотального недоверия и специально для подобных случаев разработали многоступенчатую систему проверок. Пароль не просто слово, а выбор из набора определений, зависящих от многих факторов. Во-вторых, «Магдалина» пока не вездесуща, массовая обработка населения еще не началась, и проконтролировать, чтобы она не попала в организм, достаточно легко. В-третьих, мы прекрасно понимаем, что участвуем как бы в двух различных операциях: внешней, для отвода глаз, и тайной, когда малочисленная группа хорошо защищенных людей, о существовании которой никто не знает, подчиняется не прямому начальству и даже не министру, а самому президенту. Последнее не является чем-то из ряда вон, внутренняя безопасность возникла не вчера, и протокол хорошо отработан.
– А братья Судопольские о существовании вашего засекреченного ядра догадываются?
– Могут, Лера. Хотя система шифровки и паролей им не доступна, но принцип вполне уловим.
– Тогда почему вы все еще живы? Почему не последовали вслед за Кондратом, не потеряли свою личность, не стали им служить против воли?
– Есть много причин, полагаю, – Андрей вздохнул. – Иван опасный противник. Ему доставляет удовольствие ломать людей, заставлять их делать что-то против воли. Но «Магдалины» ему мало, точнее – это для него «неспортивно», понимаешь? Он может превратить весь мир в болванов, но это не приносит ему морального удовлетворения. Он хочет, чтобы люди склонились перед ним не из-за наркотика, а потому что он – сильнее их. Потому что он внушил им искренний страх или искреннее уважение. Он любит играться с нами, как кошка с мышью. Потому, зная об истинной роли, он не спешит нас устранить. Он и про интриги младшего брата знает, но тоже делает вид, что пропускает мимо сознания. И только когда ему надоест играть, он перейдет в наступление без всяких сантиментов. Прихлопнет неосторожного врага в один момент. Но пока, на наше счастье, ему нравится наблюдать за попытками противостоять ему. Ведь он, чего уж там, пока выигрывает по всем фронтам.