Андрей не стал входить – пошел дальше по коридору, к себе. Послышался легкий скрип дверных петель. Я отрывисто вздохнула, кинулась к кровати и забралась под одеяло с головой… И долго потом еще искала ответ на вопрос, почему я такая дура – но так и не нашла для себя ни малейшего оправдания.
ГЛАВА 34, в которой я учусь жить в новых обстоятельствах
23 июня, вторник
Меня окатили холодной водой, и я села, отфыркиваясь и содрогаясь. К своему ужасу я обнаружила, что руки вновь обмотаны скотчем, а лежу я на кровати в гостиничном номере. Все выглядело так реалистично, что я на мгновение усомнилась: а был ли наш побег на Хангапогу? «Это сон! Я сплю!» – мысленно вскричала я, но, встретившись глазами с Иваном Стародубцевым, замершим надо мной, испугалась, что сном было все предыдущее.
В руках Иван держал слегка изогнутый нож. Он торжествующе улыбнулся и, не отрывая от меня взгляда, медленно полоснул острым лезвием по своему запястью. Выступила кровь – она показалась мне неправдоподобно темной, почти черной. Иван положил нож на письменный стол, подхватил вместо него ожерелье Юмалы и плотно прижал к запястью. От соприкосновения с кровью, камни вспыхнули: рубины горели огненными языками пламени, а бриллианты – синими, холодными. И хотя волшебный огонь охватил руку Стародубцева до локтя, боль от ожога почему-то почувствовала я.
– Скажи мне, где ты! – потребовал Иван, невозмутимо наблюдая, как я со стоном корчусь, сгорая заживо. – Отвечай мне: где ты прячешься?!
Я заорала, не в силах уже терпеть пытку – и тотчас столб белого пламени вырос между нами. Он мгновенно пережег невидимую нить, связавшую меня и пылающее ожерелье. Боль исчезла, но облегчение было таким острым, что мое сознание поплыло, стремительно ввергая меня в темноту.
– Ну, это уже просто наглость, – послышался голос Андрея. – Вторгаться на мою территорию! Пошел прочь отсюда!
...Я проснулась и, задыхаясь, резко села. Сердце колотилось как бешеное. Я провела ладонями по лицу, по волосам, но все было сухо. А на коже рук не было никаких ожогов. Я по-прежнему находилась в отведенной мне комнате в большом доме Липкиниеми на Хангапоге. Иван, ожерелье, боль от пламени – все это лишь очередной кошмар.
Прижимая руку к груди, чтобы сердце ненароком не выскочило, я спустила ноги на пол и отдышалась. Вне всяких сомнений, сон был пророческий: старички-братья ищут меня, в том числе и с помощью оккультных психотехник. Справится ли с ними мой единственный защитник? Прогонит ли, как в кошмаре, со «своей территории»? Не важно – с помощью белой магии, военного мастерства или дипломатической хитрости – лишь бы прогнал!
Теплый солнечный свет заливал мою спальню, падая на бревенчатую стену косыми ярко-желтыми ромбами. А за окном кто-то рубил дрова. Звуки были ритмичными и легко узнаваемыми, хотя при рубке дров мне прежде присутствовать вроде бы не доводилось. И все же я прекрасно распознала туканье топора, вонзающегося в дерево, потом чуть более глухой стук чурбака о колоду, за которым слышался треск расколотой древесины, и звонкое бряканье поленьев, падающих в груду им подобных. Эти звуки, благодаря их мирному характеру, надежным якорем крепили меня к суровой реальности.
Я внимательнее оглядела комнату. Здесь не произошло никаких изменений: мои вещи так и стояли в углу, джинсы и футболка висели на спинке стула у старой конторки, а возле кровати на полу валялись носки из овечьей шерсти. Сейчас мне совершенно не хотелось их носить, солнце за окошком обещало погожий денек, и я, сменив пижаму на вчерашнюю одежду, отправилась вниз босиком.
Пока я умывалась и причесывалась, убирая грязные волосы в пучок, чтобы их неприглядный вид не так бросался в глаза, мой страх окончательно улегся. Я заглянула в кухню, которая оказалась пуста (вчерашний таз с мыльной водой Андрей вылил и убрал в сушилку чистую посуду, но завтраком никто не занимался), и, не обуваясь, отправилась на улицу. Толкнув входную дверь, я ступила голыми подошвами на нагретые солнцем ступени.
Никольский, в одних шортах, колол дрова недалеко от входа. Я залюбовалась его точными равномерными движениями, игрой мышц на спине и руках. По тому, как свободно он держался, можно было подумать, что вчерашняя рана его совсем не беспокоила. Андрей изучал первобытную энергию, он буквально лучился ею, и внутри у меня все обмерло. Стоило ли удивляться, что мое эстетическое удовольствие от созерцания хорошо сложенной мужской фигуры очень быстро перешло в совсем не эстетическое желание прикоснуться к ней. Желание настолько острое и необоримое, что мои щеки и шея потеплели от прилившей крови.