– Получается, ваши семьи соперничали на протяжении столетий.
– Так и было. Причем, каждый род пристально следил за тем, что происходит у его конкурентов, и даже иногда вмешивался. Но то, что считалось делом двоих, третий обходил стороной. Никто, кроме самих участников, не смел встревать в родовые споры. Иной раз и до войны доходило, но примирять несогласных не пытались. Только особый судья, хранитель древних законов мог рассудить или наказать распоясавшихся, но такие хранители – явление редкое.
– Макс обвинял твоего деда, что тот мечтал занять высокое положение и достиг его через брак с Марией Липкиниеми.
– Максим много чего болтал, – раздраженно сказал Андрей. – Но это типичные наговоры. Мои дедушка и бабушка искренне любили друг друга. Любовь, а не жажда власти заставила их пожениться.
– Макс в любовь не верит, это совершенно точно, – подтвердила я. – И Иван Судопольский, полагаю, тоже не верил.
– Меня это совсем не удивляет, – Андрей вдруг остановился и, взяв меня за локоть, указал под ноги: – Видишь каменный круг? Вот это она и есть – защитная полоса. Круг обводит дом, и ни один человек с дурными намерениями через камни не переступит.
Я присела на корточки, разглядывая кладку. Если особо не приглядываться, то и не заметишь: большинство камней вросло в землю, укрылось мхом и терялось в траве. Камни лежали вплотную друг к другу; совсем мелкие чередовались с экземплярами покрупней, но встречались и совсем гиганты – те стояли отдельно, словно межевые столбы. Впрочем, в Карелии никого обилием валунов не удивишь, но тут, что примечательно, все камни были светлых оттенков.
– Нечто подобное я видела у второго сейда на тропе, – припомнила я. – Там тоже большой камень был заключен в двойной круг из темных и белых камней поменьше.
– Принцип един, – подтвердил Андрей. – Второй сейд стоит в очень неприятном месте, прямо в месте провала. Каменные круги не позволяют негативной энергии вырваться на свободу. Однако если кто-то из волшебников захочет совершить темный обряд, он эти камни уберет в сторону, разрушит круг и высвободит спящие силы.
– А если кто-то случайно камень с места сдвинет, что случится? Ну, шел человек, запнулся ногой и своротил булыжник.
– От одного камня защита не сильно просядет, надо в трех-четырех местах ее нарушить, чтобы купол пал, – ответил Андрей. – Но ты правильно говоришь: такое случается. Время от времени каменные гряды требуется обходить, чтобы возобновлять защиту. Я накануне приезжал, все проверил, кое-что починил, так что все опять работает как надо. Вчера был момент истины: ребята Стародубцева высадились на Хангапоге, но для нас все сложилось удачно.
– И что, они прошли мимо, ничего не заметив?
– Они перепутали дома, обыскали третий дом, заброшенный. На них затмение нашло или были неверные сведения, не знаю, я не следил.
– То есть, нам попросту сказочно повезло.
Андрей отвернулся:
– Можешь не верить, Лера. Ведь ты спала и ничего не видела. Трудно принять что-то с чужих слов, я понимаю.
Я выпрямилась, отряхнула руки, которыми касалась камней.
– А другие дома в Хангапоге имеют защиту?
– Некоторые, – Андрей вздохнул, тяжело переживая мое недоверие, но продолжил рассказ. – Сам остров тоже защищен по такому же принципу. Здесь никогда не ступит нога черного колдуна или злого человека. А если и ступит, то с острова он живым не уйдет. Ты можешь не бояться, насильно тебя отсюда не увезут.
Мы немного помолчали.
– Андрей, зачем люди творят зло? – спросила я, нарушая тягостную тишину.
– Наверное, хотят жить сегодняшним днем и жить хорошо, – сдержанно откликнулся он. Судя по всему Никольский ждал от меня других слов и признаний и рассуждать на отвлеченные темы ему было трудно. Но я никак не могла понять: стоит ли мне слепо бросаться в омут или все-таки повременить? Андрей по своему обыкновению не торопил меня, но я чувствовала, что он напряжен, натянут как струна. Он тоже желал определенности. Мне совсем не хотелось вводить его в заблуждение, не хотелось демонстрировать недоверие, но по-другому отчего-то не получалось… Я очень боялась ошибиться.