В доме царила тишина, только тикали часы с маятником, которые Андрей, пока я спала, успел завести. По ним я и определила, насколько продолжительным был мой сон. Сквозь приоткрытую форточку доносилось чириканье мелких птах и резкие крики чаек. Солнце светило теперь уже в другое окно, то, что у печки. Я отпустила спинку стула, за которую держалась на всякий случай, и отправилась на экскурсию в поисках удобств.
Если в комнате еще было тепло, то в прихожей царила бодрящая вечерняя прохлада, и пол был просто ледяной. Поджимая пальцы на ногах, я, ни на что особо не надеясь, заглянула в дверь под лестницей и – о, чудо! – нашла искомое. Маленький закуток скрывал рукомойник с тазиком на табуретке, ведро с крышкой и рулон туалетной бумаги на вбитом в стену гвозде. Все это хозяйство должно было освещаться переносным светодиодным светильником, подвешенным на еще один гвоздь. Я нажала на кнопку светильника, и лампочки послушно загорелись (значит, и о батарейках предусмотрительно позаботились)
Помыв руки, я взяла полотенце, лежавшее на второй табуретке у выхода в прихожей. Под ним обнаружилось маленькое зеркальце, щетка для волос в нераспечатанной упаковке и новая зубная щетка. У меня все имелось с собой, однако то, что Андрей предусмотрел даже эти мелочи, было весьма трогательно. Наверное, он не был уверен, что мой багаж благополучно попадет на остров, и подстраховался.
Я взяла зеркальце и попыталась рассмотреть свою физиономию. Что сказать: зрелище безрадостное. Шишка на лбу ушла, но ссадина осталась. Всю левую щеку покрывал желтый синяк – Кондрат тогда приложил меня от души. Но хоть глаз, как я боялась, не опух, и дотрагиваться до скулы было не больно. А еще к моему полнейшему изумлению полностью затянулся порез на шее от ножа. Даже следа не осталось. Неужели номерные образцы от «Сарафармы» сработали со свежими ранами на пять с плюсом, а вот с теми, что были получены до их приема, возникли затруднения? Или дело в чем-то еще... Эту информацию следовало обдумать.
А вообще, мне опять стало себя жалко – так, самую малость, но в носу предательски защипало. Угораздило же меня вляпаться в эту историю! Жила себе, не тужила...
На лестнице послышались быстрые шаги – кто-то спускался. Впрочем, почему «кто-то»? Я прекрасно узнала мягкую стремительную походку и поспешно одернула футболку. Она, правда, была не первой свежести, но тут уж ничего не поделаешь, как и с синяком. Андрей уже сутки на меня такую «красивую» любуется. Я запрокинула голову, загоняя близкие слезы подальше, пару раз глубоко вздохнула и повернулась.
Андрей спустился с последней ступени и ни слова не говоря, раскрыл объятия. Не знаю почему и что на меня нашло внезапно, но я всхлипнула и порывисто шагнула к нему, пряча лицо на широкой груди. Я не хотела реветь в его присутствии, не хотела демонстрировать слабость, но – так получилось.
Никольский стоял, не шевелясь, прочно расставив ноги, и только стук его сердца выдавал, насколько он и сам взволнован. Однако при этом он излучал такую непоколебимую уверенность, что мои слезы очень быстро высохли. Я даже посмела надеяться, что мой нос не успел безобразно покраснеть (мне совсем не требовалось такое сомнительное «украшение» в довесок к синякам).
– Спасибо, что помог мне, – шепнула я, поднимая голову. Сейчас я верила, что Андрей – волшебник, ведь рядом с ним забываешь о плохом.– Спасибо, что привез в свой старый дом. И что новую щетку для волос купил. Я ее нашла, просто не успела причесаться...
Андрей слабо улыбнулся, а потом отпустил меня. Моя спина, лишившись тепла его рук, моментально замерзла, покрывшись мурашками от прохладного уличного ветра.
– Ты достаточно окрепла для серьезного разговора? Мне очень многое надо тебе сказать.
– Вполне, – ответила я с тихим вздохом, сожалея, что счастливое забытье продлилось не слишком долго. – Только я немного проголодалась.
– Это закономерно.
– А вот мне с некоторых пор кажется, что нет. Мои отношения с едой в Карелии претерпели страшные изменения. Я… – я остановилась, не зная, как сформулировать свои опасения покороче и чтобы не обидеть. – Я ее боюсь. Еду, в смысле.
– Я не варю зелья, – сказал Андрей. – Не умею. Бабушка моя, говорят, умела, а я никогда не чувствовал склонности к сей премудрости. Так что и хотел бы тебя опоить, но не получится.
– Прости…
– Нет, я понимаю. Ты еще очень хорошо держишься. Вот только грядущие последствия меня сильно беспокоят.
– Последствия?! Это еще не закончилось?
– Максим очень сложную программу для тебя составил, – ответил Андрей так, словно в том была его вина. – Не все он взял у Туманцева, большая часть зелий готовилась по старинным рецептам. Он добивался, чтобы ты легко по его приказу входила в транс. Ну, и сам себя, конечно, тоже стимулировал, чтобы контакт облегчить.