И сейчас он мог видеть, что все эти молодые люди, его ученики, были такими же наивными юношами, которые, как и он когда-то лишь знали о тех самых словах, что он им часто говорил, цитируя своего учителя. Но, к сожалению, лишь знали. Но не понимали. И он бы не хотел, чтобы они поняли это именно так, как понял он – когда ему уже нечего было терять...
Оставив в покое задумчивых учеников, он напоследок велел им с помощью шаманских практик следить за округой и за племенем, будучи всегда быть готовыми к тому, что появится какой-то дух или ещё кто-то, или что-то.
Сам он оставил в племени своего сильнейшего духа, который, если что, сможет защитить и сам племя от нападения на него другого шамана или духа. После этого он внимательно осмотрел уже другим духом само племя и рядом с ним на пару километров – ничего не предвещало беды. Не было никаких духов и прочего. Но он понимал – перед бурей всегда тихо...
Утро уже потихоньку уступало дню, но он всё-таки решил отдохнуть, предварительно спрятав того самого собирателя на подходе к племени. Им он планировал заняться чуть позже, а сам, сразу после последней беседы с учениками, пошёл в один из пустующих домов племени и, устроившись там, просто лёг и заснул на пару часов.
Поспав пару часов, он проснулся и ощутил – ему было намного лучше, когда он засыпал, чем сейчас, когда уже проснулся... Старость не радость... Впрочем, он понимал, что сейчас это было жизненно необходимо – предстояло ещё много, много времени потратить на поиски того существа. И хотя он вполне мог позволить себе пару бессонных ночей поисков, но потом он уже будет не боец – будет подводить реакции, концентрация и фокус внимания. Так что, сразу после недолгого сна он сразу немного размялся, перегоняя кровь в старческом теле и тут же сел в удобную для себя позу для медитации прямо на полу. Последнюю он делал не просто так – всё же, он пойдёт в весьма опасный лес и... Кто знает, как оно там обернётся? Слишком идеальным был бы тот исход, когда он быстро найдёт существо и при этом не встретит никого опасного. Да и, само существо будет доброжелательно к нему настроено. Или к их соглашению. Или к его подношению... В общем, было много проблемных факторов. Так что, нужно было быть готовым ко всему. В том числе и к смерти...
Вообще, тот процесс, которым он занимался, именно медитацией вряд ли можно было назвать. Ведь это был не единый, монолитный процесс. Например, он начал медитировать не тогда, когда после зарядки сел на пол и расслабился. А ещё во время зарядки. С опытом он научился самостоятельно входить в это состояние, не дожидаясь хорошего момента и прочих факторов. И если сначала он именно разминал тело, опосредственно таким образом стимулируя и свой мозг, то потом он плавно перешёл в медитацию на полу, сразу начав восполнять потраченную ранее силу шамана, которую потратил, когда осматривал племя и прочее. А восстановив её, он уже полный сил лишь расслаблялся и доводил своё тело, эмоциональное состояние и прочее к некоему балансу. Как говорил его учитель – в природе всё находится в гармонии. Даже если ты её не понимаешь, это не значит, что её нет. И её нужно придерживаться во всём, если не желаешь, чтобы нечто даже благородное и нравственное вдруг превратилось в свою противоположность и обернулось тебе самому во вред.
А закончив с этим, он собрал все необходимые для длительного пешего похода по лесу вещи и просто направился в сторону леса.
Перед этим, правда, пришлось заглянуть в одну укромную пещеру в паре километров от его племени и забрать оттуда собирателя, который сейчас находился в состоянии, очень похожем на сон. Забрав его, шаман критически оглядел подношение и принял решение – нужно как-то помыть его что ли... Облагородить там.
А выглядел собиратель и правда неказисто – одежда у него изорвалась уже в самом лесу, обувь уже истопталась, всё было в какой-то грязи и местами даже мокрым. Волосы были всколочены, а лицо выглядело как у тех старых тел, которым было по несколько лет – их шаман видел ещё в том племени, которое потом было уничтожено и откуда от достал тот самый ритуал, который позволил бы создать из живого человека тело, которое живым было лишь, по сути, внешне.