- Успокойся! Ты теперь Шаман, подумай о племени! Если я сгину, то сгину один. И в племени останешься ты – у тебя уже есть мои советы, мои духи, мои инструменты и наследство. Ты не пропадёшь с племенем, как и оно с тобой. А если мы оба пойдём? Если убьют меня, да ещё и так, что я даже не буду иметь возможности убежать, то ты просто отправишься на убой! Есть ли в этом смысл? А что племя будет делать? Как мы потом будем смотреть в глаза отцам и предкам? Что скажем им на то, почему мы не смогли справиться с заботой о своём племени, коли уж взвалили её на себя?
Молодой мужчина, ныне Шаман одного из сильнейших на пару десятков племён вокруг их племени, никак не реагировал на справедливые, но такие колкие для него самого вопросы. Он даже понимал про себя их справедливость – а вот что будет делать племя? Но... Также он и не хотел видеть своего учителя в последний раз. Не хотел, как было с его отцом, знать, что тот сгинул где-то в лесах от какой-то твари и он даже не видел его мёртвого тела... Не хотел он такого.
Поэтому, сразу после их разговора о союзнике, он был вынужден ходить потом весь день за своим учителем и всеми правдами а даже неправдами убедить того в том, чтобы тот взял его с собой. А лучше ещё других учеников. Хоть те и слабы как шаманы, но чем-то помочь ведь смогут?
Увы, если сначала старик просто пытался отговариваться тем, что лучше он там сам как-нибудь справится, то потом он просто игнорировал своего ученика. И так было почти весь день, до момента, пока солнце не начало заходить.
Его учитель в это время что-то чертил на глиняных табличках, шептал и общался с духами, в общем – был занят чем-то. Чем-то, что очень сильно не нравилось его ученику, ибо он явно понимал – это были шаманские практики. Притом, очень необычные и узконаправленные. Подготовления учителя выглядели так, будто... Он шёл сражаться с другим сильным шаманом. И не очень будучи уверенным в победы, буквально из всего извлекал дополнительную помощь и силу, надеясь компенсировать сторонней помощью свою слабость. Но, учитывая контекст и содержание их последней беседы...
Примерно в это же время старый шаман резко подорвался на ноги и, взяв всё, по его мнению, необходимое, отравился в сторону леса.
Молодой человек понимал – это его последний шанс убедить учителя взять его с собой. А значит, им нужно было воспользоваться.
Поэтому ему ничего и не оставалось, кроме как молча стоять и смотреть на уже замолкшего и о чём-то задумавшегося учителя, который, судя по всему, что-то решал...
- Ты ведь хочешь стать настоящим Шаманом? Таким, каким я тебе рассказывал из тех старых табличек от моих учителей, когда ты был маленьким? – Старик уже успокоился и, что-то для себя решив, сцепил руки за спиной и теперь с прищуром смотрел на ученика.
- Да.
— Это хорошо. А понимаешь ли ты... Что этого просто так нельзя добиться?
- Понимаю, но... – Но его сразу перебили.
- Ничего ты не понимаешь. – Старик со вздохом отвёл взгляд и, посмотрев на уже почти ночное небо, начал негромко хриплым голосом говорить то, что его ученик, по его мнению, и так понимал: - Ты пока только знаешь с моих слов, что такое – быть Шаманом. Тяжесть последствий от ЛЮБЫХ решений, сожаления утрат, горечь поражений... Очень редко, когда всё будет хорошо или хотя бы приемлемо. Ты неожиданно поймёшь, что всегда и везде в твоём племени и даже вне его пределов есть проблема, что с ним самим так или иначе связаны. Но дело не в этом... – Ещё раз вздохнув, старик через пару секунд молчал в оглушительной тишине, в которой его ученик начал ощущать нехорошее предчувствие.
- Важно даже не то, каким именно методами ты будешь пользоваться. Нельзя сказать, что все методы хороши, но в ограниченном смысле – так оно и есть. Важно иметь непоколебимое сердце и дух, которые ты выкуешь в горниле бесконечных сражений с самим собой и этим миром, когда ты вынужден отказываться от порой привлекательных для тебя вариантов, чтобы выбирать не понравившиеся и кажущимися простыми варианты, а тот, что в итоге будет правильным...
- И что же правильно, по вашему мнению? И как это это понять? – Молодой Шаман уже даже не раздражался от того, что ему постоянно напоминали факт того, что он ничего не знает и не понимает. С этим он уже смирился. А вот с длинными речами учителя, что были ему понятны лишь частично – нет. И хотя он признавала, что они были мудрыми... Он не хотел лишь слепо им следовать.
Поэтому он и решил прервать на, возможно, самом важном, не желая уже в который раз слушать одно и тоже. Он не считал себя самым умным. Но был уже достаточно горд и мнив, чтобы думать, что он что-то понимает в словах учителя. И хотя они ему казались некой бесплотной химерой, что лишь косвенно касалась его самого и жизни в целом, он не хотел себе в этом признаваться...