— Что за вопрос, — с жаром отозвался Снейп, — на стороне справедливости, конечно, — и, обратившись к коллегам, провозгласил: — Не посрамим Хогвартс, друзья! С нами Мерлин и национальный герой! Ведите нас, Поттер!
После чего, глядя в растерянные зеленые глаза, отсалютовал палочкой. Флитвик, взобравшись на стул, повторил его жест. К удивлению собравшихся, Гермиона встала рядом со Снейпом и, преданно глядя на Гарри, тоже взмахнула палочкой.
Ведомые Хагридом и Поттером, посмеиваясь и перекликаясь в быстро сгустившихся сумерках, учителя спустились во двор и, преодолев его, приблизились к хижине. Около нее кипела нешуточная битва. В темноте трудно было разглядеть, где чье войско, тем более что и с той и с другой стороны в качестве знамен выступали носки и платки Хагрида. Маленькие фигурки суетились в саду, выстраивая крепости из снега, водружая на них знамена и выкрикивая что-то непонятное, но явно угрожающее в сторону противника.
Поттер пригнулся было ниже, чтобы рассмотреть подробнее, но тут же получил в глаз снежком. Помона еле увернулась от летящего в нее соленого огурца, а Хагрид поймал на лету выпущенную из катапульты тыкву. Снейп стоял в стороне, с кислой миной на лице разглядывая побоище и не делая попыток вмешаться в ход войны.
Джарви открыли массовый обстрел, засыпав противника снежками, комьями сырой промерзшей земли и прошлогодней репой. Сопровождалось это отборной руганью. Гномы молча и виртуозно посылали в сторону неприятеля заточенную на манер копья морковку и бомбили крепости тяжелыми желтыми картофелинами. Военные действия достигли апогея. Подбадривая себя воинственными выкриками, противники сошлись в рукопашной.
Минерва, придя в себя, принялась магией разбрасывать существ в разные стороны, но упрямцы снова и снова стремились пробраться в центр поля. Помона, плетя заклинания, пыталась вырастить стену плюща, чтобы разделить враждовавших. Но ростки, не успев набрать силу, оказались смяты и растоптаны противниками. Синистра, не долго думая, соорудила вольер из валявшегося вокруг хвороста и стала по одному закидывать туда джарви. «Пшла вон, толстуха!» и «Руки прочь от мужчин!» неслось из заколоченной клетки. Вектор последовала примеру Синистры и сделала то же самое с гномами. Обе стороны злились и скалились из-за решеток.
Наконец последний гном был усажен в клетку, и учителя смогли передохнуть.
Хагрид сокрушенно бродил по огороду, успокаивая соплохвостов, которые действительно пробудились от зимней спячки и теперь, слегка пошатываясь, бродили по вольеру. Поле битвы с обеих сторон было усеяно мочеными яблоками, солеными огурцами и несколькими крупными тыквами. Павшие в сражении знамена, вернее, носки Хагрида, были втоптаны в грязь.
Поттер расчищал огород от снежных заносов. Даже в темноте Снейп мог разглядеть заалевшие щеки «коллеги». Мантия его была распахнута, шарф отсутствовал, галстук сбился, и весь вид Поттера свидетельствовал о том, что подобная работа доставляла ему не столько неудобства, сколько удовольствие. Губы парня расплывались в улыбке, заставляя Северуса непроизвольно ухмыляться вместе с ним. Заметив это, Поттер направился к стоявшему в отдалении Снейпу.
— Северус, а почему вы не принимали участия? Это было здорово! — глаза юноши блестели, Снейп чувствовал себя ослепленным этим блеском.
— Стараюсь не вмешиваться в чужие войны, мистер Поттер, мне хватило своих.
Свет в глазах героя погас, и, удрученно покачав головой, он отошел к Гермионе.
Будущая миссис Уизли торопливо что-то записывала на отобранном у воюющих платке Хагрида или знамени победы — кому как. Трансфигурировав морковку в перо, Гермиона, насколько было видно Северусу, вычерчивала на ткани некий план, поясняя что-то стоявшей рядом с ней Минерве и энергично жестикулируя.
Снейп чувствовал себя уставшим от сегодняшних суеты и сутолоки, а вспомнив, что завтра Рождество, и вовсе пал духом. К тому же перспектива присутствовать на праздничном ужине сама по себе уже ввергала его в меланхолию, а слушать нелепые шутки и однообразные поздравления коллег было той еще пыткой. Кроме того, присутствие учеников за праздничным столом и их вопиющее поведение явно не могли способствовать желанию Северуса появляться в Большом зале. Однако Минерва точно не простила бы ему пренебрежения правилами.
Поэтому, приняв горячий душ, Северус, немного отдохнул и, почитав у камина, поднялся в Большой зал. Странные доспехи и слизь в коридоре были удалены добросовестным Филчем, и, к сожалению, более ничто не могло воспрепятствовать появлению Снейпа на рождественском ужине.
Зал сиял мягкими огнями свечей, оттененными немного неверным светом факелов, золотом шаров и украшений, блеском переливавшихся гирлянд. Особенное волшебство ему придавали ученики, с восхищением наблюдавшие за танцем фей, порхавших по ветвям огромной ели.
Проходя мимо студентов, Снейп, как всегда, постарался напустить на себя устрашающий вид. Кто-то из них был ответственным за ту скользкую лужу, что была разлита у его дверей утром, и Северус намеревался выяснить, кто именно.
— Добрый вечер, профессор, — поприветствовала его группа равенкловцев-третьекурсников. Снейп кивнул. Остальные продолжали галдеть, сидя на возвышении перед елью. Поразительно, как такое малое количество детей могло создавать столько шума!
И это без учета той какофонии, издаваемой зачарованными Филиусом инструментами, которую сам профессор самоуверенно называл музыкой. Снейп чувствовал, как мигрень подступает все ближе.
Но что действительно заставило его встать как вкопанного, когда он обогнул пушистую разлапистую ель, так это зрелище одетых в костюмы рождественских эльфов Поттера и Грейнджер. Если на будущей миссис Уизли зеленая юбка и полосатые гольфы вкупе с мягкой бархатной шапочкой смотрелись мило, то на Поттере наряд просто ошеломлял. Облачение его мало отличалось от костюма девушки — зеленые шорты вместо юбки, но все остальное такое же, вплоть до полосатых гольфов и деревянных башмаков. Темные волосы выбились из-под шапочки, облегающая куртка подчеркивала ширину плеч и узость талии. Невысокий, худощавый и улыбавшийся широко и искренне — улыбка расцветала на его лице каждый раз, когда он протягивал младшекурсникам леденцы — Поттер являл собой живое олицетворение мерзкого рождественского духа. Северус был сбит с толку и почувствовал невольное возбуждение.
Дойдя до стола, он укрылся за высокой спинкой своего кресла, обретя в знакомом ощущении надежность и относительный комфорт.
После праздничной речи Макгонагалл, которая попеременно заставляла его то грустить, то презрительно усмехаться, на стол была подана традиционная индейка. Поттер уселся среди учеников и оказался прямо напротив Снейпа. Впрочем, слава Мерлину, он был занят тем, что в подробностях живописал малолеткам эпичную битву в огороде Хагрида. Речь его периодически прерывалась уточнениями и замечаниями профессоров, которые с удовольствием вспоминали свое участие в этой заварушке, а также взрывами смеха со стороны слушателей. Северус невольно признал, что Поттер умеет заинтересовать детей и, если на своих уроках он столь же выразителен, то у него есть все шансы стать довольно успешным преподавателем. К его удивлению, ученики не превозносили Поттера исключительно как героя войны, победителя одного из самых могущественных магов и так далее, напротив, молодому учителю Защиты хватило твердости и такта, чтобы пресечь подобное обращение в самом начале. Студенты шли на его уроки с очевидным удовольствием, и теперь Снейп понимал, что отнюдь не только из-за возможности поглазеть на оделенного регалиями героя.
За этими размышлениями Северус дождался рождественского пудинга.