Когда Джемма дочитала статью, написанную — это она отметила — женщиной, глаза ее горели.
— Значит, это сын человека, убившего дедушку, — тихо произнесла она, но в голосе скорее слышалось возбуждение, чем отвращение, и Парис, намазывавший тост маслом, с тревогой взглянул на нее. — Знаешь что, Парис, — сказала она, протягивая руку и отбирая у него тост, — мне думается, мы не должны допустить, чтобы это сошло ему с рук. Почему маме-папе достается все интересное? Бетани в Оксфорде, ей там нравится. Почему бы и нам не поехать в Европу?
— Что? — с полным ртом спросил Парис.
Она медленно встала и уставилась на журнал. Казалось, голубые глаза смеялись над ней, бросали вызов…
— Мне кажется, пора его проучить.
Парис с сомнением и тревогой в голосе спросил:
— Что ты задумала?
Глаза Джеммы сверкали, лицо раскраснелось, на красивых ярко накрашенных губах — хитрая ухмылка. На ней были шорты цвета цикламена и белая кружевная кофточка. С ее короткой стрижкой она напоминала брату чересчур красивого озорного сорванца.
— Полечу в Монте-Карло; разумеется, — сказала она. — Мама с папой и не узнают, что мы там.
— Джемма! — взмолился Парис. — Не можешь же ты вот так взять и… — Он неопределенно помахал рукой в воздухе, чувствуя, что начинает нервничать всерьез.
— Почему нет? — Она была такой невероятно молодой, невероятно упрямой, что Парис вдруг ужасно за нее испугался.
— Он же нацист, ты что, забыла?! — закричал он. — Он ворочает такими деньгами, что… У него наверняка целая армия наемников… — Джемма дала Парису вволю пошуметь, все время уверенно улыбаясь. — Он привык иметь дела с самыми могущественными людьми в этом мире!
— Он еще не имел дела со мной, — мягко заметила Джемма с той великолепной самоуверенностью, свойственной юности, и той полной убежденностью в своей правоте, которой обладают вконец испорченные дети. Она просто не могла себе представить, что можно не получить то, чего ей хочется.
— Слушай, Джем, я все о тебе знаю… И в школе у меня есть друзья. Я же не глухой. У тебя репутация, от которой кровь бы свернулась в маминых жилах, узнай она об этом, но здесь совсем другое. Он… — Парис постучал пальцем по фотографии Уэйна Д'Арвилля, — он не школьник последнего класса и не пацан из колледжа, которого ты можешь обвести вокруг пальца. Он чертовски опасен.
Парис встал, понимая, что не может ее вразумить. Он был зол и обеспокоен.
— Джемма, ты не можешь!
Джемма взглянула на него, упершись руками в бедра, склонила личико эльфа набок и обворожительно улыбнулась.
— Если уж ты так обо мне беспокоишься, большой братец, — промурлыкала она, — то почему бы тебе не полететь со мной?
Глава 15
Уэйн, замерев, как хамелеон, рассматривал лежащие перед ним фотографии. Неохотно отвел взгляд от голубоглазого мальчика и еще раз прочитал отчет команды, посланной по следу Вероники Колтрейн; документы были получены всего полчаса назад.
«Свидетельство о рождении объекта было выдано на имя бабушки, а не матери. Это привело к задержке и необходимости повторной проверки». Уэйн хмыкнул и быстро пробежал глазами страницу. Его не интересовало, почему Вероника зарегистрировала сына под девичьей фамилией матери. Без всякого сомнения, ей хотелось уничтожить все следы рождения мальчика в тюрьме от заключенной. Возможно, уже тогда она бессознательно боялась, что он отберет у нее сына.
Он снова взглянул на фотографии. Сразу же после обнаружения свидетельства о рождении, где значилось «отец неизвестен», команда начала следить за мальчиком. На этих снимках Трэвис совсем не напоминал того парня, которого он видел на складе в Нью-Йорке. За несколько дней были сделаны сотни снимков в самых различных ситуациях: вот он садится на автобус, разносит кофе журналистам, на которых работает, разговаривает с хорошенькой блондинкой, ест гамбургер. И со всех фотографий на него смотрело одно и то же лицо.
Волосы у него были очень темные, как у Вероники, а не того непонятного грязного цвета, что у этого поганца Валентайна. Это прежде всего бросилось ему в глаза. Когда он рассматривал снимки в первый раз, один, сделанный крупным планом, заставил его сердце замереть. Глаза у парня оказались голубыми, как у него. Форма лица тоже отличалась от той, что ему запомнилась. Цветные фотографии были отменного качества. Уэйн увидел, что кожа у мальчика светлая. И форма лица… Каким образом, черт возьми, Валентайну удалось изменить форму его лица? Уэйну потребовалось всего несколько секунд, чтобы во всем разобраться. Эта сучка позвонила мужу, едва он вышел за дверь. А ему следовало сообразить, что чертов портной должен быть хорошим гримером.