Д'Арвилль взглянул на часы. До рейса оставалась еще куча времени. Он тут же решил, что пора купить собственный самолет. И принялся ходить по вилле, теперь принадлежащей ему по закону, не в силах усидеть на месте. Мальчик на фотографиях выглядел совсем юным. Всего лишь семнадцать. Уэйн хорошо помнил, как это — быть семнадцатилетним.
— Трэвис, — в который раз произнес он, наслаждаясь этими двумя слогами. — Ты полюбишь Монте-Карло, Трэвис.
Потом Уэйн позвонил своему человеку здесь, в Монако.
— Флетчер? Я хочу, чтобы ты купил океанскую яхту. Сегодня же поручу банку перевести деньги. Нет, я улетаю в Нью-Йорк. Что? Мне на это плевать и на бумаги тоже. Поторопись, и все тут. И Флетчер… Команду набери из верных людей. Возьми всех своих, кто знаком с морским делом. Пусть будут в Нью-Йорке через две недели. И еще. Я хочу, чтобы яхта называлась «Трэвис Гельм». — Если он собирается похитить собственного сына, а он именно это и намеревался сделать, вряд ли можно будет погрузить похищенного на самолет связанным и с кляпом во рту.
Трэвис с головой ушел в дела. Джейк Конран, редактор, поручил ему разобраться в серийных убийствах пяти торговцев наркотиками, совершенных несколько лет назад. Джейк был уверен, что недавнее убийство торговца наркотиками в центре города тех же рук дело.
— Почерк, мой мальчик. — Он постучал карандашом себе по носу. — Всегда обращай внимание на почерк.
Вот Трэвис и засиделся сегодня, читая старые вырезки из газет. Он взглянул на часы. Уже поздно, надо позвонить домой и сказать родителям, чтобы не ждали его с ужином.
— Ну, парень, как идут дела? — Трэвис повернулся и увидел в дверях потное, улыбающееся лицо Энди Макколла, спортивного комментатора.
— Помаленьку, — признался он.
— Старайся, детка. — Энди засмеялся и потопал прочь. «Детка» усмехнулся и взглянул на кипу старых изданий и папок на его столе.
— Черт, до чего же мне нравится эта работа, — тихо сказал он. В этот момент «боинг» из Ниццы приземлился в нью-йоркском аэропорту.
— Возьми трубку, Вэл! — крикнула Вероника, поднимая ногу, покрытую хлопьями пены, из ванны, в которой она нежилась. Ей завтра предстояла крупная сделка. Одна мысль о предстоящем общении с бухгалтерами заставила ее громко застонать. Вэл услышал и вскоре сунул голову в дверь ванной.
— Помираешь никак? — поинтересовался он.
— Почти, — вздохнула она. — У меня острый приступ редкой болезни — хронической бухгалтерской аллергии.
— Наверное, больно, — посочувствовал Вэл и сунул руку в воду, не обращая внимания на то, что горячая мыльная вода мочит рукав.
— Ммм, — простонала она, когда его рука обвилась вокруг лодыжки и поползла выше. — Кто звонил?
— Трэвис. Он задерживается. Копается в какой-то жуткой истории по заданию редактора.
— Мне кажется, что ты… Ох, Вэл!
Вода выплеснулась из ванны, но они не обратили на это внимания. Не раздеваясь, он присоединился к ней. Джинсы промокли. Став темно-синими, они особенно ярко контрастировали с белизной ее голых ног…
В центре города Уэйн слушал Сирила Фрэнсиса и Фрэнка Партона, вводивших его в курс дела. Сирила, бывшего морского пехотинца, с позором выгнали из армии. Он был высоким, лицо злобное — отрада для голливудского режиссера. На щеке ярко выделялся белый шрам. В отличие от него Фрэнк Партон больше походил на агента ФБР, каковым он когда-то и являлся. Он носил светло-голубой костюм, подходящий к его бледно-синим глазами и аккуратным светлым волосам. Фрэнк был специалистом по электронике и слежке, Сирил — мозговым центром в придачу к горе мускулов.
— У вас есть его школьные бумаги?
Фрэнк передал боссу требуемое и с интересом смотрел, как тот читает отчет за десять школьных лет и просматривает экзаменационные оценки. Фрэнка его наниматель озадачивал. Он платил большие деньги, говорил как англичанин, манеры имел француза, квадратным лицом походил на немца. У него были деньги, но никаких титулов и всего остального…
— Что еще? — резко спросил Уэйн и следующие несколько часов провел, изучая кипу материалов, не вошедших в основной отчет.