— Есть что-нибудь? — ворчливо спросил Макс.
Пьер высыпал на стол фотографии из конверта. Кир медленно разложил их и выбрал одну с изображением бледного, задумчивого, но вполне живого юноши, выглядывающего из окна верхнего этажа.
— Это он, — с огромным облегчением сказал Кир, — Парис.
Макс взял фотографию и задумчиво взглянул на американца. Он встречался с Дунканом Сомервиллом лишь дважды, но с огромным уважением относился к деятельности его комиссии. Так что, когда его разбудили среди ночи и он увидел перед собой этого человека и его бледную, разъяренную жену, он сразу отозвался на ее девичью фамилию. Три часа он просидел в своей холодной кухне, напоминающей сарай, безостановочно варил кофе и со сжатыми губами слушал их рассказ.
Он сразу согласился помочь, и от скорости, с которой он исхитрился все организовать, у Кира дух захватило.
— Пойду покажу снимки жене, — сказал Кир, собирая фотографии.
Ориел стояла у окна, невидяще глядя на пляж. Кир молча подошел и протянул снимки.
— Он жив. Они сделаны несколько часов назад.
Та дрожащими руками взяла фотографии, на глаза набежали слезы.
— Слава Богу…
Кир взглянул на кровать и лицо спящей дочери.
— Как она?
Ориел продолжала смотреть на снимки.
— Не очень.
Хакорт вздохнул. Но он знал, что может положиться на Ориел, она позаботится о Джемме. Сначала девушка настаивала, чтобы отправиться вместе с ними на виллу, но Кир убедил ее, что она будет только мешать. В итоге Джемма согласилась остаться в гостинице.
— Что говорит Макс? — тихо спросила Ориел.
— Пока ничего.
Ориел повернулась к Киру и прижалась лицом к его груди. Кир обнял ее и молча вернулся в соседнюю комнату.
Макс тем временем разложил фотографии стопками. Там были еще четыре с Парисом, целая куча фото территории виллы и каждой комнаты и еще три неизвестного юноши примерно того же возраста, что и Парис. Темноволосого, но с голубыми глазами.
— Вы его знаете? — спросил Макс, кивком показывая на фотографии.
Кир взял одну, всмотрелся и отрицательно покачал головой.
— Нет.
— Пьеру показалось, что он на вилле тоже пленник. Мальчики, по-видимому, много времени проводят вместе, и, когда они гуляют, их обоих сопровождают охранники.
— Я не хочу показаться жестокосердным, начал Кир, тяжело сев на край кровати, — но я…
— Но вы хотите в первую очередь спасти своего сына, а уж потом подумать об этом парне, верно?
Кир поморщился.
— Жизнь — странная штука, — тихо заметил он. — Еще несколько дней назад мне казалось, что я довольно хорошо себя знаю… — Он замолчал, потом задумчиво посмотрел на лицо незнакомого мальчика. — Знаете, он очень похож на Д'Арвилля. Особенно глаза.
Макс кивнул.
— Вы тоже заметили? Ну, узнать поподробнее у нас нет времени. Мы пойдем сегодня.
Кир резко вскинул голову.
— Сегодня?
— Ты готов?
Парис вымученно улыбнулся и слегка пожал плечами.
— Нет. А ты?
Трэвис улыбнулся в ответ:
— Не-а. — Он глянул вниз с балкона: расстояние до земли футов тридцать.
— Ты понимаешь, что, если ветви плюща не выдержат, мы можем сломать себе шеи? — почти равнодушно спросил Парис, а Трэвис нагнулся и дернул за перекрученный ствол, покрытый зелеными листьями, толщиной не шире дюйма. Потом медленно выпрямился и оглядел территорию. Красота необыкновенная — пруды с лилиями и рыбами, ажурные железные и мраморные беседки, стриженные в шахматном порядке лужайки, цветочные бордюры, клумбы с розами и другими цветами, купы деревьев, даже ручей с мостиком над ним. Господи, как он все это ненавидит! Ненавидел он и дом с его бесценными предметами искусства, старинной мебелью, восточными коврами, современной стереоаппаратурой и крытым бассейном.
— Да, — тяжело вздохнул Трэвис, — я знаю. Но предпочитаю сломанную шею дальнейшему пребыванию рядом с этим маньяком.
Парис взглянул на юношу, который всего лишь за сутки стал его лучшим другом.
— Понимаешь, он сумасшедший. Не такой, которые орут и вырываются… но весь перекрученный.
Он взглянул на вертикальную стену и снова задумался. Два дня назад, когда его везли в машине, он не знал, что и подумать. Посмотрел на забулдыгу, который вовсе и не был пьяницей, потом на водителя и затем на мужчину со сжатыми губами, влезшего последним. Похоже, грабить его не собираются, разве что французы подходят к этому делу весьма своеобразно. Его сердце неприятно колотилось, но он старался держать себя в руках. И все время повторял себе, что ему пока ничем не навредили. Все долгое время в пути он выжидал, и это позволило ему не опозориться и с достоинством выйти из машины, когда она остановилась у красивой виллы.