Курган все время на виду, но в темноте трудно было определить расстояние до него. Время идет, и бойцы идут, а курган не приближается. Как бы не опоздать.
То и дело смельчаки обходили орудия, минометные позиции, солдат, вздремнувших у бронемашин. Чесались руки дать по ним из автоматов или забросать гранатами, а то и бутылками с горючей смесью. То-то был бы у немцев переполох. Едва не сделали это невольно, когда часовой крикнул бредущим во тьме, чтобы взяли вправо. Хорошо, что Доти понял команду часового, вернее, понял только слово «вправо» и резко изменил направление, послушался грозного окрика. Обошли шестиствольные минометы, которые немцы охраняли так же тщательно, как мы охраняем свои «катюши».
Над курганом загорелась ракета. Доти прикинул на глаз: около километра. Надо подобраться еще, чтобы достичь потом вершины высоты одним броском.
Чем ближе подходили к кургану, тем больше воронок попадалось под ногами. Пшеница вся в черных плешинах, в ожогах от термитных снарядов и мин, словно пьяные либо слепые трактористы искорежили поле своими плугами вкривь и вкось. Пахло гарью, жженым зерном, жженой костью. Доти искал теперь участок негорелой пшеницы, чтобы можно было залечь. Кое-как залегли. Совсем близко перед бойцами огневые точки противника, направленные на наши передовые позиции. Бойцы расположились у противника за спиной. А за спиной наших бойцов немецкая артиллерия, минометы, готовые тронуться броневики, замаскированные свежескошенной пшеницей. В глубине обороны грохочут танки или тягачи — не разберешь. Над передним краем взлетают и медленно гаснут ракеты, кудахчут пулеметы. Вблизи прошла санитарная машина. Наверняка немцы видели лежащих в пшенице людей, но приняли за своих…
Время будто остановилось. Однако часы идут, тикают и край неба бледнеет. Скоро будет светать. Вдруг загрохотало и засверкало. Снаряды ложились на курган. Высоту окутало дымом. Доти понял, что помогает огнем «первый», — басовито ухают крупнокалиберные орудия. Взрывы слились в непрерывный гул. Немцы, не успевшие еще окопаться на кургане, заметались. Снаряды и мины ложились кучно, дым и пыль поползли по склонам кургана. Из глубины немецкой обороны ответили орудия и минометы. Но, как бы перечеркивая все, что было до сих пор, зарокотали залпы «катюш». Реактивные снаряды осветили небо. В отсветах разрывов замелькали человеческие фигуры, загорелись остатки пшеничного поля, и стало светло, как днем.
Со склона кургана бежали очумелые люди, судя по крикам — венгры. За первыми бросились спасаться и другие. Артналет прекратился так же внезапно, как и начался. Тогда комиссар поднял бойцов. Сделали бросок молча. И получалось, будто они спешат на помощь защитникам высоты. Но когда осталось сто шагов, Доти крикнул: «Ура!» Бойцы подхватили. Венгры не поняли, что происходит у них в тылу. Они повернули на свои позиции, которые только что оставили. Но автоматный огонь уже хлестал их по спинам. Пошли в ход и гранаты. Комиссар занял на кургане окопы и тут же выстрелил из ракетницы.
Артогонь возобновился, но, как и было условлено, снаряды рвались уже за курганом, образуя кольцо вокруг высоты.
Майор Муталиев решил, что курган взят, поднял стрелков на штурм, чтобы помочь Доти удержать высоту. Противник, занимавший склоны кургана, обращенные к нам, оказался зажатым с двух сторон. Доти понял оплошность майора, не рассчитавшего момент удара. Но, с другой стороны, «ночную симфонию» надо было доиграть до наступления утра, чтобы немцы не могли оценить силы, с какими мы отважились действовать, потому-то и торопился майор.
Слова комдива «хотите отсидеться за спиной комиссара» не давали ему покоя. Не мог он допустить, чтобы комиссар один взял высоту. Курган имел тактическое значение для всей дивизии. Не зря комдив, чтобы усилить атаку, прислал в распоряжение командира полка четыре танка.
За этими танками почти вплотную подошли к кургану, но немцы уже опомнились и обрушили свой огонь на штурмующих… Завыли шестиствольные минометы, заработали пулеметы, автоматы. Майор подумал: не ошибся ли он, не принял ли он чужой сигнал за свой, но возвращаться теперь было поздно. Идти, только идти. Они достигли склона кургана, и тогда майор упал, подкошенный осколком, и сразу не стало для него ни высоты, ни огня, ни необходимости идти вперед на выручку комиссару.
Встреча, о которой говорил накануне командир полка, состоялась, но не такая, какой он представлял ее себе. У комиссара полегло больше трети людей, и штурмующая группа поредела. Но победа все же одержана. Маленькая победа величиной с курган. Однако и такую победу нельзя было добыть без большой крови.