Анна знала о кознях, предпринимаемых Кевином, однако у нее не было ненависти к нему. Она испытывала лишь жалость и гнетущую тоску от того, что между ними все кончилось таким вот образом.
В последующие недели душевный подъем от ее любви с Лайоном превзошел все чувства, которые она испытывала когда-либо в жизни. Лайон получал удовольствие от ее широкой известности, от того, что поклонники сразу же узнавали ее, но она давала понять, что ей это безразлично, и сосредоточивала все внимание на его работе. Как продвигается его цикл статей? Она выслушивала его впечатления и то, как он планировал подать их. Ему не хотелось расхваливать и детально освещать американское телевидение, он хотел писать, оставляя многое за кадром, даже с долей язвительной иронии. Она прочитывала материал и часто вносила ценные предложения и дополнения.
Хотя они жили по-прежнему порознь, каждую ночь Лайон проводил у нее. Как-то вечером он сказал: «Зайду за тобой в семь, но сначала мне нужно сходить в шкаф переодеться». С тех пор они в шутку стали называть его номер в отеле «шкафом». Но недели текли одна за другой, и она понимала, что его время подходит к концу. Сам он ничего не говорил об отъезде, но она знала, что время, отпущенное им судьбой, постепенно кончается. Она чувствовала, как ее постепенно охватывает отчаяние, давящее и гнетущее.
И вот однажды, жарким июльским вечером, вдруг забрезжил лучик надежды. Они ужинали в ресторанчике на открытом воздухе в Гринич-Виллидж.
– Это была великолепная идея – прийти сюда, – сказал Лайон. Он посмотрел на чистое небо и улыбнулся. – Вот то типично нью-йоркское, чего мне не хватает в Лондоне, – чудесной погоды. Там у нас никогда не знаешь, будет такой вот вечер или пойдет дождь.
– Это первое, что ты сказал хорошего о Нью-Йорке. – Она старалась говорить непринужденно.
– Я настолько люблю тебя, что начинаю видеть в этом городе некоторые преимущества, – ответил он. – А как ты относишься к дождливой погоде? Понимаешь ли, она у нас в Лондоне всегда такая.
Наконец-то! Он не хочет расставаться с нею. Тут нужно быть осторожной, ни в коем случае ничего не форсировать. Эта мысль должна исходить как бы от него самого. Она сосредоточила взгляд на кончике своей сигареты.
– Я ни разу не была в Лондоне.
– Подумай об этом. – Это было все, что он сказал.
Только об этом Анна и была в состоянии думать. Она обсудила все с Генри.
– Ничего не выйдет, – стоял тот на своем. – Ну, видел я квартиру Лайона. Был у него в прошлом году. Он считает ее дворцом, но, Анна, там нет даже центрального отопления и всего четыре комнатушки – в общем, сущая халупа.
– Но у меня же уйма денег. Мы могли бы снять квартиру получше…
– Ты что, так ничему и не научилась? – строго спросил ее Генри. – Никому не дано права платить за Лайона Берка. Ты должна жить на то, что зарабатывает он.
– Значит, так я и буду жить, – с решимостью сказала она. – Буду жить там, где он захочет: я не могу без него, Генри. Я была бы счастлива с ним где угодно, даже в Лоренсвилле.
– А твой контракт с «Гиллианом»? Если ты разорвешь его, то никогда больше не сможешь работать на телевидении.
– Генри, сколько я сейчас стою?
– Больше миллиона.
– Тогда зачем мне вообще работать?
– А что ты будешь делать в Лондоне?
– Просто буду с Лайоном.
– Послушай, Анна, ты ведь не ребенок, чтобы бросаться, очертя голову, в новую жизнь. Так же, как и Лайон. Там он живет в своем замкнутом мирке. У тебя не будет друзей – он целыми днями стучит на машинке. Что ты станешь там делать?
– Не знаю. Знаю только, что не могу жить без него. Генри задумался на минуту, после чего сказал:
– Есть только одно решение. Ты должна удержать его в Нью-Йорке.
– Но как? Свое задание он выполнил, срок подходит к концу, и ему нравится Лондон.
– Тяни время. С каждым проведенным здесь днем, он все больше привыкает к Нью-Йорку. Дай мне подумать. Позвоню нескольким хорошим знакомым из «Бартер пабликейшенс», возможно, нам удастся подсунуть ему несколько заказов из их журналов. Только внешне это должно будет выглядеть как совершенно случайные предложения.
– Ну и что это даст?
– На какое-то время он задержится здесь, а время теперь работает на тебя.
Случилось так, что предложение это поступило от Нили. Анна, как обычно, приехала навестить ее в больницу. Они сидели на ухоженной лужайке и разговаривали. Было очень жарко, но Нили захотела выйти из помещения. Она хоть и потолстела, но было видно, что дело явно идет на поправку. Ее уже перевели в «Ясень», а следующим этапом было амбулаторное отделение.
– Когда меня переведут туда, – счастливым голосом говорила она, – я смогу приезжать в Нью-Йорк на субботу и воскресенье.