– Это была малая жертва, чтобы избежать большей. Они не прошли испытания. Это их судьба. Твоя же судьба – избежать ранней смерти. Вместе с девушкой ты отправишься к мудрому старцу в хижину на склоне горы. Он вылечит девушку и многому научит тебя. Путь целителя предначертан тебе звёздами. Ты сможешь жить в мире и согласии с собой. Но запомни: если твой путь пересечётся с дорогой этой девушки, проклятье ляжет и на твою голову, и на голову всех твоих потомков.
С этими словами Великий Учитель повернулся, чтобы уйти, но я взмолился:
– Учитель! Скажи, кто и за что проклял её?
Но он не ответил.
До хижины мудрого старца я шёл целый день, неся девушку на руках. Она была лёгкой, как пушинка. Несмотря на грязь и пыль, покрывающую её тело, от неё исходил нежный запах лотоса. И вот, наконец, в лучах заходящего солнца, я увидел небольшой ветхий домик и седовласого старца. Ветер раздувал его белоснежные волосы, которые совсем не сочетались с крепким телом и гладким лицом, не поддающимся старости. Я поклонился ему, а он молча впустил нас в свой дом. Уложив девушку на грубую циновку, он обмыл её тело целебным настоем и влил несколько капель в рот. Девушка начала кашлять, но не прошло и минуты, как она открыла глаза. Всматриваясь в наши очертания в тусклом свете очага, она сильнее завернулась в кусок полотна, прикрывающего её тело, и тихо спросила:
– Как я сюда попала? Вы кто?
О, что это был за голос! Я и сейчас слышу его во сне. Он звенел, как горный ручей, как звуки флейты.
Старец тепло улыбнулся:
– Всё хорошо, дочка, теперь ты в безопасности, тут тебя никто не обидит, но ты должна отдохнуть.
Он поднёс к её губам глиняный кувшин, и мягко, но настойчиво заставил её выпить всё содержимое до последней капли. Веки девушки отяжелели, и она погрузилась в глубокий сон.
Мы вышли и сели на траву возле хижины.
– Тебя прислал Великий Учитель, – начал старик.
– А откуда ты знаешь об этом, дедушка?
Старик улыбнулся:
– Я ждал тебя двадцать пять лет. Звёзды предсказали день и час твоего рождения. Ты не воин, ты не можешь убивать. Твой удел – лечить людей. Я стар. Мне нужен ученик, которому я могу передать свои знания. И им будешь ты.
Вспомнив о маленьком горшочке, который дал мне на прощанье Великий Учитель, я достал его и передал старцу. Тот только усмехнулся в ответ:
– Эта мазь может залечить раны на теле, но не в силах исцелить душу. Твоей спутнице нужна любовь. Только она может творить чудеса. У тебя доброе сердце, я это вижу.
Я снова попытался узнать, кто мог сотворить с девушкой такое злодеяние, но старик сурово произнёс:
– Пройдёт время, и ты будешь посвящён в Великую Тайну. Но тебе ещё рано знать всю правду. Вначале ты должен обрести душевный покой и хладнокровие. А теперь ступай, отдохни!
Я расположился у входа в хижину и с наслаждением вытянул затёкшие конечности на мягкой траве, решив бодрствовать всю ночь, с тем, чтобы невидимый враг не сумел причинить девушке большего вреда. Я не мог забыть одну вещь, которая не давала мне покоя: в тот момент, когда старый лекарь смыл кровь и пыль со лба незнакомки, на нём чётко обозначился странный знак. Был ли он на самом деле, или то было игрой света и тени, а если и был, то имел ли он какой-то смысл, и какой? С этими мыслями я впал в тревожный беспокойный сон. И вот тут-то появился он. Он подошёл ко мне так близко, что я почувствовал дыхание смерти. Маленький человек с огромными руками и крючками вместо пальцев, затянутый в чёрные одеяния, с большим уродливым горбом на спине. Я не видел его лица, но чувствовал смертельный холод, исходивший от него, холод, который веет из свежей могилы.
Наутро я рассказал свой сон старцу. Но тот только пожал плечами и произнёс, хмуро глядя вдаль:
– Ещё не время для ответов. Помни одно: пока вы на Святой Земле – вы в безопасности!
Дни шли за днями. Девушка быстро поправлялась. Целебные отвары успокоили её сердце, а травяные мази излечили тело. Теперь на месте кровоточащей раны на лбу остался едва заметный шрам. Но он не портил лица красавицы. Впрочем, я был так влюблён, что не замечал его вовсе. Девушку звали Лия. У неё была редкая форма слепоты: ночью Лия отлично различала предметы, днём же прятала глаза, испытывая мучительную боль от солнечного света. Такое могло быть, если человек много лет провёл во мраке. Этим же можно объяснить молочно-белый оттенок кожи. Но у девушки зато отлично развились слух и обоняние. Мне казалось, что после всего пережитого Лия будет бояться людей вообще и меня в частности. Но девушка привязалась ко мне и стала верным другом и помощницей. Мы часто гуляли на рассвете по чудесным лугам, следуя совету старца не покидать пределов Святой Земли: собирали травы, коренья, слушали пение птиц. Лия не могла вспомнить ничего из своей прежней жизни. Её истерзанная душа настойчиво сопротивлялась всему, что связывало её с прошлым, да я и не настаивал: зачем доставлять любимой лишнюю боль? Мы с надеждой смотрели в будущее. И это будущее уже не представляли друг без друга. Но, едва первые солнечные лучи касались земли, я завязывал глаза любимой чёрным полотном и аккуратно вёл назад к хижине, где Лия хозяйничала, а я усердно учился у старца мастерству целителя. Прошло три года. Казалось, мы с Лией знакомы ещё в прошлой жизни. Мы так легко понимали друг друга – с полувзгляда, с полуслова. Припав к ногам учителя, мы просили благословить наш союз. Он ничего не сказал, а молча повёл меня на вершину горы, откуда открывался великолепный вид. Это место называлось Вершиной Мудрости, и именно сюда приходил старец для принятия важных решений. Вокруг царила величественная тишина, прерываемая только криком горных орлов да тихим шёпотом реки. Мы сели на землю. Старик молчал. Он любил слушать тишину, и я не смел нарушить это молчание. Наконец он заговорил: