Новый Ленинградский фронт состоял из двух групп войск (23–я, 42–я, 55–я армии, Приморская и Невская группы войск) и волховского направления (8–я, 54–я, 4–я, 59–я, 2–я ударная и 52–я армии, 4–й и 6–й гвардейские стрелковые корпуса и 13–й кавалерийский корпус).
В качестве устного напутствия перед отъездом Хозин получил указание Сталина подготовить план полной деблокады 2–й ударной армии. Поэтому прямо из Москвы он отправился в Малую Вишеру в штаб бывшего Волховского фронта, чтобы принять дела у Мерецкова и узнать ситуацию на месте4.
Передав дела Хозину, Мерецков по пути к новому месту службы тоже посетил Ставку. Там он узнал о согласии Хозина передать формируемый 6–й гвардейский стрелковый корпус и еще одну дивизию Северо–Западному фронту вместо усиления ими 2–й ударной армии. В Ставке Мерецкова приняли Сталин и Маленков. Доклад Мерецкова содержал конкретную характеристику разных сторон положения 2–й ударной армии. Мерецков подчеркивал, что армия обескровлена и не способна ни к наступлению, ни к обороне. Она задыхается в полукольце и катастрофа неминуема. Мерецков предлагал или усилить армию 6–м гвардейским корпусом или срочно, немедленно вывести ее из лесов и болот на линию шоссе и железной дороги Новгород — Чудово. «Меня терпеливо выслушали, — вспоминал Мерецков, — и пообещали учесть высказанные соображения»5.
В полуокружении на Волхове находились в то время 11 стрелковых дивизий (4–я, 19–я и 24–я гвардейские, 378–я, 259–я, 191–я, 46–я, 327–я, 382–я и 305–я), 3 кавалерийских дивизии (87–я, 25–я и 80–я) и 5 стрелковых бригад (23–я, 57–я, 53–я, 22–я и 25–я) 2–й ударной, 52–й и 59–й армий. Только узкий коридор (1,5–2 км) отделял их от других сил Волховской группы. Знамя 2–й ударной командарм Власов на всякий случай отправил самолетом в тыл. Личного состава в частях Волховской группы оставалось 30–40%, маршевые пополнения тут же поглощались и перемалывались. Даже из зенитных подразделений окруженной армии половину бойцов отправили в пехоту. Оставшиеся продолжали неравную борьбу с самолетами и танками противника. В этих боях в 1–й батарее 461–го зенитного дивизиона 2–й ударной армии из 120 чел. уцелело только 18. В частях Волховской группы танковые подразделения остались без танков, артиллерия без снарядов и минометных мин. В таких условиях 59–я армия никак не могла одолеть всего одну немецкую 61–ю пехотную дивизию у Спасской Полисти. 52–й армии не удалось справиться с 58–й пехотной дивизией, наступавшей на коридор с юга6. Правда, двум этим дивизиям были готовы помочь отведенные на отдых 215–я и 251–я германские дивизии, но все–таки две армии против четырех дивизий, которые, ведь, тоже несли потери… Это невозможно представить, если не учитывать фактор авиации. Вражеские самолеты буквально висели над коммуникациями. Продвижение днем по дорогам стало невозможно. Пользуясь близостью аэродромов (Сиверская, Сольцы, Кречевицы) немцы доставляли бомбы большой мощности (до 1,5 т). Истребители противника не пропускали транспортные самолеты с грузами для 2–й ударной. Бывший командир роты 96–го отдельного саперного полка 92–й дивизии Н. И. Круглов вспоминает: «Наши любимые кормильцы По–2 несли большие потери. Их встречали немецкие «мессера» и безжалостно расстреливали, не допуская до мест сбрасывания грузов. Ночи короткие, светлые. Самолеты не успевали возвращаться на свои аэродромы. Их много гибло. Летчики на По–2 летали без парашютов, поэтому гибли вместе с самолетом»7. До сих пор в Мясном Бору лежат обломки этих самолетов, деревянные части корпуса и перкаль сгнили, остались моторы с пропеллером и погибшие летчики.
Генерал М. С. Хозин и Военный совет Ленинградского фронта, изучив положение на Волхове, доложили И. В. Сталину, что пока не взята Спасская Полисть, продолжать Любанскую операцию
невозможно8. Тем самым Хозин как бы признал правоту слов Мерецкова о необходимости отвести армию из болот. Обстановка у Мясного Бора усложнялась. Траншеи заливало водой. На болотах начали строить верховые блиндажи. Бывший начальник инженерных войск Волховского фронта А. Ф. Хренов вспоминал: «А сколько мук и ухищрений стоила любая саперная работа! Здесь и на сухих местах не отроешь под окоп положенные «метр десять» — уже через 30 сантиметров выступала вода. Вместо окопов и ячеек приходилось делать насыпи и площадки под огневые точки. Устраивались и дзоты на плотах, плавающих по болотам. Из жердей, бревен, хворостяных фашин сооружали укрытия и блиндажи, использовали эти материалы для оборудования ходов сообщения. На многие километры тянулись гати и маневренные дороги, сделанные из деревянных решеток (ряжей)… Во все это нужно было вложить огромный самоотверженный труд. Строили все — стрелки, артиллеристы, танкисты… Всякая смена позиций была сопряжена с величайшими трудностями и начиналась с прокладки дорог»9. Командиры окруженных частей еще в начале апреля, до весенних разливов, организовали для бойцов пункты отдыха с санобработкой, починкой обуви и обмундирования10. С приходом настоящей весны эти пункты продолжали действовать, но добираться до них становилось все труднее.