— Конечно, вы спрашивали его, что он подразумевал под «Долиной Ужаса»?
— Да, но его лицо становилось очень мрачным, и он покачивал головой. «Достаточно плохо уже то, что один из нас побывал в ее тени, — говорил он. — Дай бог, чтобы она никогда не упала на тебя». Это была какая-то существующая долина, в которой он жил и в которой с ним произошло что-то ужасное — в этом я уверена, — но больше ничего не могу сказать.
— Он не называл никаких имен?
— Нет. Но однажды у него был лихорадочный бред, происшедший после несчастного случая на охоте три года тому назад. Тогда я запомнила имя, беспрестанно им повторяемое. Он произносил его с гневом и ужасом: это имя «Мак-Гинти». Мастер Мак-Гинти. Я спросила, когда он выздоровел, кто такой Мастер Мак-Гинти и чьего тела он властитель. «Слава богу, не моего!» — ответил он, смеясь, и это было все, что я смогла от него узнать. Но, по-видимому, имеется какая-то связь между Мак-Гинти и Долиной Ужаса.
— Еще один вопрос, — сказал инспектор Мак-Дональд. — Вы встретились с мистером Дугласом в пансионате в Лондоне, и там он сделал вам предложение; не так ли? Был ли какой-то роман, что-нибудь секретное или таинственное в вашем обручении?
— Роман — был. В таких случаях всегда бывают романы. Но не было ничего таинственного.
— У него не было соперника?
— Нет, я была свободна.
— Вы, несомненно, слышали, что его обручальное кольцо пропало. Не наводит ли это вас на размышление? Предположим, что его старый враг выследил его и совершил преступление. Какие он имел основания, чтобы снять обручальное кольцо?
На мгновение, я готов был поклясться, легкая улыбка заиграла на ее губах.
— Право, не могу сказать, — отвечала она.
— Хорошо, мы вас больше задерживать не будем и очень сожалеем, что причинили вам беспокойство, — сказал инспектор. — Осталось еще немало пунктов, но обратимся к вам потом.
Она поднялась, и я опять увидел быстрый вопрошающий взгляд, которым она нас окинула: «Какое впечатление произвело на вас мое покаяние?» Вопрос был почти произнесен глазами. Потом, поклонившись, она удалилась из комнаты.
— Она очень красивая женщина, — сказал задумчиво Мак-Дональд, после того как за ней закрылась дверь. — Этот Баркер, вероятно, принимал немалое участие здесь, внизу. Он — тип человека, сильно привязывающегося к женщине. Он признавал, что покойный был ревнив и, может быть, он более, чем кто-либо, знал причины его ревности. Потом, это обручальное кольцо. Человек, стаскивающий с мертвеца обручальное кольцо… Что вы на это скажете, мистер Холмс?
Мой друг сидел, опустив голову на руки, погруженный в глубокое раздумье. Потом он встал и позвонил.
— Эмс, — сказал он, когда вошел дворецкий, — где теперь мистер Сесиль Баркер?
— Сейчас посмотрю, сэр.
Через минуту он вернулся и сказал, что мистер Баркер находится в саду.
— Вы не припомните, Эмс, что было на ногах у мистера Баркера в ту ночь, когда вы застали его в кабинете?
— Он был в ночных туфлях. Я принес ему сапоги, когда он отправился в полицию.
— Где теперь эти туфли?
— Они стоят под стулом в зале.
— Хорошо, Эмс. Для нас очень важно знать, какие следы оставлены мистером Баркером, а какие преступником.
— Да, сэр. Я должен сказать, что его туфли запятнаны кровью, так же, как и мои собственные, конечно.
— Все это вполне естественно, принимая во внимание состояние комнаты. Спасибо, Эмс. Мы позвоним, когда вы нам понадобитесь.
Через несколько минут мы были в кабинете. Холмс принес с собой туфли из залы. Как уже заметил Эмс, подошвы их были черны от крови.
— Странно! — пробормотал Холмс, стоя у окна и рассматривая туфли. — Очень странно!
Затем одним из своих быстрых резких движений он поставил туфлю на след на подоконник. След вполне соответствовал туфле. Он молча улыбнулся своим коллегам.
Инспектор от волнения переменился в лице.
— Господа, — закричал он, — тут не приходится сомневаться! Баркер сам указал нам это окно. Пятно это много больше, чем след сапога. Я помню, что вы сказали, что то была плоская нога, и вот объяснение. Но что все это значит, мистер Холмс, что все это значит?
— Да, что все это значит? — задумчиво повторил мой ДРУГ.
Уайт Мэзон хихикнул и потер руки в профессиональном удовлетворении.
— Я говорил, что это замечательный случай! — воскликнул он. — И это действительно — замечательный случай!