Удерживая ее большим, средним и указательным пальцами согнутой кисти, он мягко и плавно вытянул руку по направлению к Форсайту. Тарелка словно прилипла к кончикам пальцев. В тот момент, когда она, казалось, вот-вот упадет на пол, запястье старика распрямилось с явственным щелчком, и тарелка полетела в Форсайта со скоростью, которая делала ее невидимой.
На лету тарелка вращалась вокруг своей оси, издавая высокий жужжащий звук. Это жужжание, однако, продолжалось недолго, лишь долю секунды: последовал глухой удар, и тарелка, врезавшись ребром в шею Форсайта, легко, как диск циркулярной пилы, прошла насквозь. Скользнув по спине Форсайта, тарелка, порозовевшая от покрывшей ее крови, упала на пол и разбилась.
Глаза Форсайта были все еще открыты, рот искривлен в последней попытке что-то сказать, когда его тело, в котором уже не было жизни, рухнуло на пол.
Отдельно от тела и долей секунды позже за ним последовала голова и откатилась к стене.
Римо спал.
Чиун подошел к двери и открыл ее. По коридору взад-вперед нервно вышагивал Ал.
— Шеф велел вам идти домой, — сказал Чиун. — Он остается.
— С ним все в порядке?
— Идите домой, — повторил Чиун и закрыл дверь.
Вернувшись в комнату, он подошел к голове Форсайта, поднял ее за волосы с пола и стал внимательно рассматривать. Так, лицо, правда, немного полновато, но сходство есть... Используя ребро ладони — сначала как топор, а потом как скальпель — Чиун начал обрабатывать голову, чтобы она не напоминала больше голову Форсайта и ее можно было бы принять за голову Римо.
На это ушло тридцать секунд. Когда он закончил, переносица Форсайта была сломана так, что в принципе напоминала переносицу Римо. Убрав лишний жирок из-под форсайтовских щек, Чиун добился того, что теперь они не очень отличались от щек Римо с четко очерченными скулами. Сломав кости глазных впадин, Чиун изменил посадку глаз, и они стали выглядеть почти так же, как глаза Римо.
Уши! Уши явно не те. Чиун еще раз взглянул на то, что минутой раньше было головой Форсайта, и повернулся к спящему Римо. У Римо мочек практически не было, а у Форсайта они, наоборот, были предлинные. Очень подходящие для типичного американца уши, решил Чиун, — раз они по большей части ведут себя, как ослы, то, естественно, должны иметь не только одинаковый с ослами интеллект, но и ослиные уши. Пальцами и ногтями он начал перекраивать мочки.
Откинулся назад, вгляделся — нет, не то!
Двумя ударами ладони Чиун как ножом срезал все лишнее, оставив Форсайта вообще без мочек. Сходства конечно, немного, но, может быть, сойдет.
Оставалось надеяться, что сойдет.
Сняв со стола пластиковую скатерть, Чиун завернул в нее голову, засунул узел в наволочку и, положив его на диван, огляделся. Обезглавленное тело все еще валялось посреди комнаты. Так не годится. Все сделанное потеряет смысл, подмена не удастся, если наутро здесь обнаружат обезглавленный труп Форсайта. Об этом не замедлит сообщить пресса, которая постоянно трубит о разных пустяках на потребу нации любителей всякой ерунды.
Чиун подошел к окну, выходящему на пожарную лестницу. Слегка щелкнув ногтями по раме справа и слева, он уперся в нее указательным пальцем и толкнул. Окно легко и плавно поднялось. Высунувшись наружу, Чиун посмотрел вниз. Там, рядом с пожарной лестницей, стоял металлический контейнер для мусора.
Легко подняв с пола тело Форсайта, Чиун вылез через окно на пожарную лестницу. Вынув из кармана пиджака бумажник Форсайта, он перевалил тело через перекладину лестницы и слегка подтолкнул его. Оно полетело ногами вниз и бесшумно угодило точно в контейнер, не задев его краев, — будто кто-то сплюнул в раковину умывальника.
Чиун, довольный собой, проводил тело взглядом. Если в какой-нибудь газетенке и появится заметка об обнаруженном в мусорном ящике трупе, то в ней может быть сказано лишь то, что обезглавленный труп был найден под окном гостиничного номера, который занимал господин Римо. Как раз то, что нужно.
Чиун прошел в ванную и спустил в унитаз бумажник Форсайта. Теперь на очереди был валявшийся на полу пистолет. Орудуя длинными ногтями, Чиун вспорол одну из диванных подушек и глубоко засунул в нее не пригодившееся Форсайту оружие.
Потом он поднял с дивана узел, взглянул напоследок на спящего Римо и вышел из номера, беззвучно заперев за собой дверь, чтобы какой-нибудь жулик не проник случайно внутрь и не нарушил бы отдых ученика.
— Хе-хе-хе, старикан! Что-то рановато ты начал разносить рождественские подарки!
Полицейский в аэропорту широко осклабился, обращаясь к Чиуну. В красном кимоно, с мешком на плече старик смахивал на Санта-Клауса.
— Напрасно стараетесь, это не смешно, — с достоинством сказал Чиун.
— Где здесь стол реанимации компании «Истерн эйрлайнз»?
— Стол реанимации?!
— Где выписывают целую кучу бумажек, хотя для того, чтобы сесть на самолет, нужна только одна.
— А, стол регистрации. Хе-хе! Вон там, старина! — И полисмен махнул рукой в другой конец зала.
Напротив стойки компании «Истерн эйрлайнз» Чиун заметил урну. И тут он понял, что мистер Гордонс где-то рядом. Откуда исходило это ощущение, Чиун не смог бы объяснить. Он чувствовал присутствие людей, потому что у людей был пульс жизни со свойственным ему ритмом. В отличие от людей, машины издают колебания, они вибрируют. Мистер Гордонс тоже вибрировал. Чиун не сразу понял, что это не человеческое биение жизни. Эти колебания он ощущал и сейчас и чем ближе подходил к урне, тем отчетливее.
Оглядевшись и убедившись, что за ним никто не следит, Чиун опустил мешок в урну.
Исходившие от Гордонса колебания были теперь столь сильны, что Чиун почувствовал: еще немного и начнет вибрировать его собственное тело.
Где бы ни находился Гордонс, понял Чиун, ясно, что он следит за ним.
Чиун изобразил на лице глубокую скорбь, приличествующую старому человеку при прощании со своим учеником, а затем повернулся и тихо побрел, шаркая ногами, к выходу из аэровокзала.
Отойдя метров на двадцать от стойки, Чиун ощутил, как ослабли колебания, исходящие от мистера Гордонса, резко повернулся и успел заметить спину Гордонса, который с узлом в руке скрылся за вращающейся дверью другого выхода.
Чиун посмотрел в сторону стола регистрации: на том месте, где стояла урна, теперь валялись газеты, жестяные банки из-под напитков и окурки.
Урна бесследно исчезла.
Глава 10
Вернувшись в гостиницу, Чиун сразу же разбудил крепко спавшего Римо.
— Пошли, нам следует поискать другое пристанище.
— А что с Форсайтом? — спросил Римо. Оглядев комнату, он заметил на полу запекшуюся кровь. — Впрочем, неважно. Лучше скажи, где ты был? Чем занимался?
— Определил твою голову в подходящее место, — ответил Чиун и довольно хихикнул. Расценив свою шутку, как юмор высокого класса, он решил, что она заслуживает повторения: — Определил твою голову в подходящее место, хе-хе-хе...
— Ладно, хватит! — буркнул Римо, скатываясь с кровати. Поднявшись на ноги, он увидел в углу комнаты испачканную кровью тарелку. — Похоже, тарелки все-таки пригодились? Теперь ты доволен, что я о них позаботился?
— Я передумал, — сказал Чиун.
— Насчет чего?
— Твоей голове нет подходящего места, хе-хе-хе...
Мистер Гордонс сидел на полу маленькой, лишенной мебели комнаты на другом конце города. Без каких-либо усилий, совершенно не напрягаясь, он развел в сторону руки, и на пол с глухим стуком упала окровавленная голова.
В воздухе, будто снежинки, заплясали перья из подушки, на пол стали медленно оседать пушистые ворсинки фланелевой подкладки пластиковой скатерти.
Отбросив в сторону рваную наволочку и скатерть, мистер Гордонс впился глазами в кровавый ком на полу.
— Очень хорошо, — произнес он вслух. С тех пор как он перенастроился, использовав программу элементарного творческого интеллекта, разработанную в лаборатории доктора Ванессы Карлтон, он высказывал мысли вслух. Он пытался понять, почему это делает, но полученного интеллекта не хватало, чтобы понять: пятилетние малыши разговаривают сами с собой не потому, что это непосредственно связано с их интеллектом. Развивающийся мозг позволяет им на этой стадии формирования личности осознать, что они представляют собой всего лишь пылинки в огромном непостижимом мире, и это открытие вызывает чувство одиночества.