Люся благополучно закончила школу, никаких особых увлечений у нее не было, и на семейном совете решили: пусть будет специальность инженера-строителя, как у родителей, — чем плохо? В институте училась хорошо, была дружелюбной, общительной, были подруги, какая-то общественная жизнь. Кавалеры? Кто-то звонил, приглашал на свидания. Она не рассказывала, он не лез — взрослая же уже девушка.
Но что-то явно происходило. Однажды застал старшую дочь безутешно рыдающей: сердце упало, а потом бешено заколотилось где-то в районе горла и сами собой сжались кулаки — кто обидел кровиночку?! Так и спросил:
— Люся, тебя кто-то обидел?
— Не-е-е-ет! — прорыдала дочь и закрылась в ванной.
Пробовал спрашивать у Оли — несмотря на разницу в возрасте, сестры были достаточно близки.
— Да я сама не знаю! — пожимала плечами дочь-подросток.
В конце концов ситуация все-таки разрешилась и на вопрос: Люся, да что не так? Скажи, я же не чужой тебе человек! — последовал крик: это ты, ты во всем виноват!
Тут как раз и Люся пришла. Тоже высокая, белокурая, красная помада, голова откинута назад.
— Мне выйти? — спросил мужчина.
— Выйди! — сказала дочь.
Спутанные объяснения. Долго. Суть, впрочем, укладывается в три строчки. У нее нет никакой нормальной личной жизни. У всех вокруг есть, а у нее — нет. Она уже давно поняла: это из-за отца. Она всех с ним сравнивает, и никто, никто даже близко не стоял. Они все по сравнению с ним маленькие, глупые, слабые и ничего не понимают. У ее институтской подружки отец пьет и вообще с ней никогда не разговаривал, так вот у нее в том месяце свадьба с хорошим парнем, и она его любит, а школьная подружка так и вовсе уже ребеночка родила. А у нее — ни-че-го. И дальше так будет. И всегда. А-а-а-а…
— Так. А что ж он должен был сделать-то, по-твоему? Пить, молчать и вас с сестрой время от времени поколачивать? — спросила я.
— Ну, я не знаю, — несколько сбавила обороты Люся. — Жениться, наверное. Тогда у нас была бы мачеха, мы бы с ней воевали помаленьку… Может, у них еще кто-нибудь родился бы, мы бы тогда его ревновали, да и забавно. А то мне тут Олька говорит: слушай, у тебя переходный возраст был? Я говорю: кажется, нет. Она говорит: и у меня нет, даже обидно как-то, все вокруг с родителями ругаются, а мне с кем? С папой невозможно. Его жалко. Может, с тобой? Я говорю: вот только твоего переходного возраста мне и не хватало!
С юмором у них в семье все в порядке. И то хорошо.
— Что я сделал не так?
— Да все так. Вы сделали вообще лучшее из возможного, немногие мужчины такое смогли бы. Но при этом вы как бы остановили течение жизни — своей и дочерей. Они теперь как осы в патоке — не знают, как выбраться. Выбираются, бегут ведь от тесного, от уже ненужного, от того, что перерос, — вы ж понимаете. А как можно перерасти то, что вы создали для них? И еще учесть, что вы — мужчина, а они — девушки…
— Что же делать?
— Выходить самому, конечно.
— Как?
— А я почем знаю? Это же ваша жизнь.
Очень возбужден.
— Представляете, вот та подруга жены, про которую я вам рассказывал, лучшая, со школы, она, знаете, что мне сказала?!
— Нет, не знаю. Откуда же мне?
— Маша, оказывается, перед смертью просила ее девочек и меня… ну… подобрать, что ли… И она ей обещала! Я говорю: «И чего ж ты обещание-то не сдержала?» А она мне: «А ты что, не помнишь, как пьяный вдрабадан мне звонил и про „поездку на природу“ рассказывал, рыдал и клялся, что больше никогда, что тебе это не нужно и девочек тоже мучить никому не дашь… Ну, я тогда и решила, что тут Машка — светлая ей память! — все-таки ерунду какую-то спорола. Ну да в таком состоянии оно и понятно, чего только не придумаешь… И я же, помнишь, тогда сразу в очередной раз замуж пошла, чтоб забыться…»
А потом мы с ней еще поговорили, и она сказала, что это нас обоих, если по христианству считать, гордыня подвела. Мы оба решили, что вот мы такие — сам с усам, и всё так и сделали, а Маша, даже умирая, была мудрее нас обоих. Как вы думаете, она права?
— А подруга-то эта сейчас как, замужем или в промежутке? — деловито спросила я.
— В промежутке, — усмехнулся мужчина.
— Ага, — сказала я и усмехнулась в ответ.
— Мы вот с ней решили молодость вспомнить, Машку нашу. Еще двух наших старых друзей с детьми позвали, в поход сходили. Оля с ее сыном уже чуть не подрались…
— Переходный возраст начинается, — вздохнула я.
— …а Люська меня в сторону отвела и говорит: пап, ты с ума сошел, она ж для тебя старая, ты же у нас крутой, можешь себе и помоложе найти…