Он специально обращал внимание на то, куда князь ставит полки, набранные из северян: надеялся уличить его в том, что тамерский генерал-фельдмаршал нарочно губит союзников, жертвуя ими, чтобы сохранить свою армию. Увы, он недостаточно хорошо разбирался в тактике и стратегии, чтобы поймать хитрую "цаплю" за седой хохолок. На этот раз, как и раньше, согласно замыслу Долава северяне выполняли роль резерва - но полторы тысячи все же оказалось убито или ранено! Если это резервные войска, то почему они вообще участвовали в сражении, а не остались на том берегу Турне?
- Вот этот полк, - объяснял тем же вечером Олуэн, - должен был стоять здесь. Перед деревней. Они нарушили приказ, прошли через деревню. Вступили в бой с левым флангом армии Собраны. Это не оказало влияния на исход сражения. Однако необученные пехотинцы погибли. Это бывшие крестьяне.
- Да, они не хотят исполнять ваши приказы. Другое дело, если бы командовал я. Я остановил бы эту бессмысленную атаку!
- Я передам твое мнение его высокопревосходительству, - пообещал флигель-адъютант.
Алви не хотел выдавать собеседнику то, что он думает о князе Долаве и его планах. Олуэн де Немир был отличным человеком, храбрым командиром и настоящим другом, но он был тамерцем. Тамерским офицером, служившим кесарю. Выскажи Алви все, что у него на сердце, Олуэн одобрил бы стратегию генерал-фельдмаршала или вынужден был солгать другу. Разумеется, выбирая между тамерцами и северянами, он выбрал бы тамерцев. Граф Къела не хотел ни лжи, ни правды. Он вообще хотел, чтобы все это кончилось как можно быстрее. Еще одно сражение, битва за переправы через Эллау - и можно будет забыть о войне. Начнется время мира. Тяжелое, голодное - север был разорен подчистую - но свободное время. Левый берег реки Эллау - сплошь скалы и высокие обрывы. От самых гор Неверна до Литского пролива, в который впадала река. Переправить через него армию удалось лишь королю Аллиону, но в Собране давно не было столь же удачливых полководцев. Да, еще долгие годы придется охранять от вторжения пролив и побережье Северного моря, но по сравнению с тем, что было сделано всего-то за весеннюю девятину, это - сущие пустяки!
Граф Къела стоял на башне замка Фост, глядя на восток. Небо было чистым. Алое кольцо вечерних сумерек уже сжимало свое кольцо над башней. Последнее светлое пятно сияло как раз над головой Алви, остальное небо залилось багрянцем, пурпуром и червонным золотом - словно Воин пролил кубок вина, славя победителей. Славя победителей и скорбя по павшим с честью, минутой позже подумал граф.
Вниз смотреть не хотелось. Там еще не закончили перетаскивать трупы, относить легко раненных и добивать безнадежных. Тамерские солдаты казались червями, копошащимися в ране. "В свежей ране не бывает червей...", - сказал кто-то рядом, и тут же добавил: - "Прости, мне не следовало...".
- Я говорил вслух? - вздрогнул къелец.
- Только одну фразу, - чуть смущенно сказал Олуэн. - Ты хотел побыть один, я уйду...
- Нет, не надо, - вздохнул Алви. - Останься.
Черви все-таки могли кишеть и в свежей ране. Внизу, на залитом алым небесным светом поле боя, копошились именно они. Солдаты похоронных команд. Алви представил себе, как там пахнет - кровью, навозом, дерьмом из вспоротых животов, - и прижал ладонь к губам.
Победа вдруг показалась дурно воняющей.
4. Собра - Тамер
"Раз в девятину, не чаще, ваше высочество", - сказал ночной гость в первую встречу. За две седмицы, что прошли между разговором с графом Агайроном и очередной встречей в саду, Араон успел передумать многое. Пожалуй, ему до сих пор не приходилось так много размышлять и так много бояться. За десяток минут разговора с дядей нечто изменилось, непоправимо и безвозвратно, принц чувствовал перемену, но еще не мог понять ее сути. Словно во дворце стали хуже топить, из надежно проклеенных на зиму рам потянуло сквозняками, а дни вдруг утратили привычную медлительную протяжность, стали короткими и тусклыми.
Впервые в жизни он думал об осторожности; вдруг оказалось, что искусство намека, о котором ему столько твердили - и жизненно необходимо, и весьма доступно. Нужно просто внимательно прислушиваться к тому, что и как говорят вокруг, видеть многие смыслы, а не тот, что лежит на поверхности. И - притворяться, по-прежнему притворяться наивным, глупым и рассеянным, таким, как его привыкли видеть все вокруг; в первую очередь - брат и епископ Лонгин, потом - учителя. Даже господа Кертор и Далорн больше не казались теми, кому можно и нужно доверять.
Доверять нельзя было никому. Араону лгали все: отец, учителя, епископ, герцоги Алларэ и Гоэллон. Все говорили разное - и говорили одно и то же: нужно быть Элграсу другом и покровителем. Хороший совет: быть другом тому, кто рано или поздно решится тебя убить, быть покровителем тому, кто однажды предаст.
В рассказ о мрачном и таинственном происшествии в семье Гоэллона принц поверил лишь отчасти. Наверняка что-то было, но, вероятнее всего, несчастный случай, а не преднамеренное убийство. Двоюродный дядя, которого Араон помнил с самого детства, не походил на человека, способного совершить нечто подобное. Но Элграс... хитрый, умный и дерзкий брат, отлично умеющий добиваться своего - ему вовсе не трудно было бы узнать у дяди рецепт яда; недаром же братец так интересовался травами и кореньями, а в начале зимы устроил в дальнем конце учебного крыла химическую лабораторию. Там вечно что-то булькало, шипело и лилось, а временами из-за двери расползалась удушливая вонь. Перепуганные слуги носились по коридору, распахивали окна и пытались тряпками выгнать дым. Смех братца был слышен на весь этаж, иногда смеялись и на два голоса; второй принадлежал герцогу. Араона же Гоэллон удостаивал лишь коротким кивком или небрежным приветствием.
Ночной гость предупреждал о том, что так и будет, но в прошлые встречи принц не до конца его понял. Высокий широкоплечий мужчина в просторном плаще с капюшоном поверх монашеской рясы; конечно же, он не был монахом, а принадлежал к благородным людям, но гость сразу объяснил принцу, что для обоих будет лучше, если его высочество до поры не сможет видеть лица своего тайного друга. Так мало времени на разговоры - раз в час по саду проходил патруль королевской гвардии, и следовало уложиться в этот промежуток... Когда принц пожалел, что встречи слишком редки, господин в рясе объяснил, что не может чаще посещать столицу без риска быть узнанным.
Его - человека со скрытым лицом, с незнакомым принцу голосом, - можно было спрашивать о чем угодно, и он говорил с Араоном так, словно наследник уже стал королем, а незнакомец был его советником. Он предостерегал и советовал, почтительно отвечал на вопросы и лишь иногда тихо посмеивался, предлагая принцу поразмыслить самостоятельно.
На первую встречу Араон пришел настороженным, пряча под плащом кинжал. Он был готов ударить и поднять тревогу, до поста охраны было не больше ста шагов, но все же кромешная тьма и таинственность заставляли волноваться. Человек, вышедший из-за двух мощных сизо-синих днем, а теперь черных, елей, сумел успокоить его несколькими фразами. Принц поверил не словам - голосу. Мягкий низкий голос внушал доверие.
Через полчаса они уже беседовали как друзья; несколько раз брошенное гостем - с явным сожалением, - "вы мало осведомлены, ваше высочество", больно задело и заставило задавать вопросы. Принц спрашивал о том, что на самом деле происходит на севере, и почему, о том, почему отец день ото дня делается мрачнее и суровее к наследникам, о том, куда подевались некоторые его учителя.
Во вторую встречу принц задал столь важный для него вопрос:
- Почему вы помогаете мне?
- Я ваш друг, ваше высочество. Я хочу увидеть вас королем и служить вам уже открыто.
- Я и так стану королем... - пробормотал Араон.
- Станете, - кивнул ночной собеседник. - Если не позволите обмануть вас и лишить положенного.
Тогда Араон не до конца понял, на что намекал таинственный гость. После рассказа графа Агайрона все стало на свои места. Элграс замышляет его убийство. Но - какую роль играет в этом герцог Гоэллон? Брат использует родича или они сговорились? Как в этом разобраться? Подслушивать разговоры герцога и Элграса не получалось, у двоюродного дяди и братца был отличный слух, не хуже, чем у наследника, и они всегда обнаруживали притаившегося неподалеку Араона. При самом принце эти двое никогда не обсуждали ничего, кроме медицины, химии, истории, ювелирного дела и прочих вполне невинных занятий - и теперь уже это казалось подозрительным.