— Полетать? — пищит Чимин. Он наконец отрывает взгляд от Налы и чуть ли не умоляюще смотрит на Юнги. — Ты катаешься на ней?
Юнги обычно позволяет Нале летать самостоятельно, пока сам наблюдает за ней, но у него было несколько неловких попыток, и даже пару раз ему удалось полетать вместе с ней. Однако ему не хочется выглядеть некрутым, поэтому он говорит:
— Иногда, но ей больше нравится летать одной, — в глазах Чимина появляется ещё больше мольбы и намёк на какое-то волнение, но прежде чем он может спросить, Юнги поднимает руку в останавливающем жесте. — Ты не можешь прокатиться на ней.
Выражение лица Чимина меняется так быстро, что это было бы забавно, если бы Юнги внезапно не почувствовал себя так плохо. Он уже почти слышит голос своих друзей, хихикающий у него в голове, голос, который подозрительно похож на шёпот Намджуна, произносящего «подкаблучник». Как такое могло случиться с ним, вот честно.
— Хён, — говорит Чимин, подплывая к Юнги, и о. О нет. — Почему я не могу прокатиться на ней? — Он дуется, поднимая на старшего огромные глаза, и Юнги знает, что это всего лишь уловка, чтобы заставить его сдаться, потому что Чимин гораздо хитрее, чем он делает вид, и у него есть свои собственные способы получить то, что он хочет. Юнги знает это. Но когда Чимин наконец подплывает к нему и кладёт руку на его бедро, когда его лицо выглядит таким невыносимо умоляющим, похоже, что все умственные способности Юнги упаковывают багаж и отправляются на Гавайи, оставляя его одного — беспомощного и влюблённого (и, Боже, что за момент, чтобы заявить об этом громко и ясно — он по уши влюблён). — Ну, пожалуйста, хён?
Рот Юнги приоткрывается. Он закрывает его с большим усилием и проглатывает внезапно появившийся комок в горле, потому что его мысли прямо сейчас внезапно разбегаются в дюжине различных направлений, и наиболее важные из них: 1) Чимину, без сомнения, нужно дать всё, что он просит, и 2) Чимин действительно выглядит очень хорошо, когда с этим выражением на лице находится практически на коленях у Юнги и говорит на одном дыхании такие вещи, как «пожалуйста» и «хён». Но, нет. Нет. Так не пойдёт.
(Он игнорирует голос в голове, который очень похож на Тэхёна, кричащего ему об их последнем телефонном разговоре.)
Юнги пытается деликатно отказаться. Как он скажет Чимину, чтобы не выглядеть супер глупо, что он сам едва может удержать свою задницу на спине Налы, и к каким катастрофическим последствиям может привести то, если он будет ещё и с пассажиром? Но Чимин настойчивый, он приподнимается так, что его лицо становится немного ближе к Юнги, и упирается руками о бёдра старшего. Он всё ещё смотрит на Юнги, медленно моргая так, чтобы его ресницы трепетали и, чёрт побери. Нет никакого сомнения в том, что Чимин делает это нарочно. Никакого чёртова сомнения.
Юнги вспоминает те дни, когда Чимин не мог заговорить с ним, не краснея. Сейчас становится очевидным, что у Чимина есть две крайности, с одной стороны он очень застенчивый, а с другой — просто бесстыдный.
— Юнги-хён, — снова говорит Чимин, выпячивая нижнюю губу, заставляя её казаться ещё более пухлой, чем она уже есть. — Пожалуйста, разреши мне полетать с Налой? Я сделаю всё, что угодно за это.
Юнги говорил, что его умственные способности отправились на Гавайи? Он имел в виду на Марс. Даже на чёртов Нептун. Его способность думать уже больше не на этой планете.
— Мм…
Руки Чимина находятся в опасной близости от промежности Юнги. И, твою мать, голову Юнги не должны занимать такие мысли о Чимине, потому что он даже не уверен, знает ли младший о человеческой анатомии, и как она работает, ну, он уверен, что Чимин знает о привлекательности и всём этом, но у них совсем разные тела и определённо разные физические реакции на это и…
Руки Чимина поднимаются выше, когда он пытается удержать равновесие, и Юнги просто буквально падает в бассейн, чтобы избежать их прикосновения к тем его местам, к которым не нужно прикасаться. Чимин удивлённо взвизгивает, и даже Нала издаёт какой-то смущённый звук, они оба смотрят на Юнги, который барахтается в воде и задаётся вопросом: значит, вот как он умрёт, утонув в бассейне глубиной едва ли в шесть футов на глазах у привлекательной русалки и дракона, который был его компаньоном в течение восемнадцати лет, пока его умственные способности отлично проводят время в открытом космосе.
Но потом на его предплечье появляется рука, удерживающая его, и Юнги больше не захлёбывается водой.
— Ты в порядке, хён? — спрашивает Чимин, как будто он был послан небесами. Он выглядит таким обеспокоенным и озадаченным состоянием Юнги, и это заставляет колдуна понять, что Чимин действительно не имел ни малейшего представления о том, что он делал чуть раньше, и как именно это влияло на Юнги. Что, в свою очередь, заставляет Юнги почувствовать себя полным дураком.
Он, определённо, чуть позже пошлёт Тэхёну длинное сообщение об опасном для жизни влиянии необоснованных предположений, и почему это плохо, приписывать другим существам мысли, которые никогда не имели с ними ничего общего.
— Всё хорошо, — говорит он хриплым голосом. — Просто… соскользнул.
Чимин осматривает его в течение ещё одной минуты, несмотря на заверения Юнги. Потом, убедившись, что Юнги на самом деле в порядке, он стукает его по руке.
— Ой! Твою мать, Чимин?
— Ты напугал меня! — дуется Чимин. Он скрещивает руки на груди. Ударяет хвостом по воде так, что это напоминает то, как человек топает ногой по земле. — Если ты так сильно не хотел, чтобы я прокатился на Нале, нужно было просто сказать.
И, о нет, он что, расстроен? Боже.
— Чимини, нет, нет, это не так, — быстро говорит Юнги, пытаясь схватить Чимина за руки, прежде чем русалка отвернётся. — Я заверяю тебя, это не так. Хён просто был глупым, я просто… я не хотел, чтобы ты подумал, что я слабак или кто-то в этом роде.
Чимин прекращает хмуриться, и вместо этого у него на лице появляется смущение.
— Слабак? Почему я должен был подумать так?
Юнги нервно закусывает губу, что делает крайне редко. Он явно игнорирует тот факт, что это действие мгновенно притягивает взгляд Чимина к его губам.
— Потому что я… с трудом удерживаюсь, когда сижу на Нале.
Чимин моргает. А потом он моргает снова.
— Что?
Юнги фыркает.
— Я не знаю, веришь ли ты в этот стереотип, что мы ведьмы и колдуны любим летать на метлах, и некоторые из нас действительно делают это, а некоторые нет, но я, на самом деле, никогда не был тем, кто летает. Главным образом потому, что у меня никогда не было причины для этого. Поэтому я летал на Нале всего лишь несколько раз, и каждый раз я практически чуть не умирал, — правда, это небольшое преувеличение, но Юнги нравится иногда проявить своё драматическое мастерство. — И я был немного смущён, чтобы признаться в этом, поэтому я просто… Я не знал, что сказать.
Чимин смотрит на него в течение секунды. А потом спокойно говорит: «О». Кажется, он обдумывает это в течение ещё нескольких секунд, прежде чем его губы медленно растягиваются в улыбку, и прежде чем Юнги может отреагировать и продолжить защищаться, Чимин взрывается приступом хохота, и его плечи начинают подрагивать, когда он слегка наклоняется вперёд.
Почувствовав, что его лицо горит, а также невероятное облегчение от того, что Чимин больше не кажется расстроенным, Юнги убирает руки от младшего.
— Да, да, мне неловко…
— Неееет, хён, — вырывается у Чимина в промежутке между хихиканьем, он хватает Юнги за запястья. — Это не неловко, хён! Я уверяю тебя, я не поэтому смеюсь, я просто… — он снова замолкает в беззвучном приступе смеха, и Юнги просто смотрит на него с самым безучастным выражением на лице, на которое он только способен, хотя его щёки продолжают гореть от смущения.