— Нелегко тебе пришлось. И Пашку жалко! Но главное, что жив и здоров, а память должна вернуться. Просто время надо.
— Насть, ой, то есть Тая! Извини, нужно привыкнуть!
— Ничего, привыкнешь! Мы же будем дружить? У меня тут, кроме вас, близких больше никого нету. Знаешь, как я обрадовалась, когда Пашу на улице увидела. Кричу, а он не откликается. В метро за ним спустилась и догнала. Ладно, извини, я тебя перебила. Ты спросить что-то хотел?
— Хотел. Хотел спросить… Ты можешь как-нибудь помочь Пашке? Может, у себя там узнаешь, есть у вас какие-нибудь… я не знаю… приборы или методики, чтобы память восстановить человеку?
Настя задумалась, глядя на меня. Я ждал. И подумал, что про себя по-прежнему зову её Настей. Придётся как-то привыкать… переходить на Таю.
— Для начала мне нужно его посмотреть. Я кое-что умею. Ну, то есть могу мозг просканировать. Память это не вернёт, но причину хотя бы узнаю. Это пока всё, что могу сказать. Приезжайте ко мне завтра или в воскресенье. Я оба дня дома буду.
— Тая, ещё хотел посоветоваться… Мне нужно Пашке как-то вернуть кристалл. Я раньше-то помалкивал. Но ты сама про кристалл ему сказала. И он меня о нём спрашивал. Даже не знаю, что ему впарить, чтобы это было правдоподобно…
— Ничего «впаривать» ему не нужно, — улыбнулась Настя-Тая. — Я вам их подарила. Это энергетические минералы. Помогают при излечении болезней. Можешь сказать, что я родом с Урала, — уже рассмеялась Настя, — а дед у меня был геологом, вот и нашёл в горах месторождение.
— Интересно, с чего вдруг щедрая Настя подарила нам такие недешёвенькие и редкие самородки, да ещё лечебные? Ты у нас добрая самаритянка?
— Кто?
— Поищи в гугле! — хмыкнул я.
— Ну, допустим, вы меня от бандитов спасли. И мы дружили, забыл? Почему бы мне своим друзьям не сделать подарок? И вообще, мне пора ехать. Поздно уже. Завтра с утра позвонишь, скажешь, когда в гости приедете. Вот адрес. Последний дом за околицей, а дорога через посёлок одна — прямая. Не заблудитесь. Пошли, проводишь.
Комментарий к Глава 18. Настя https://vi.ill.in.ua/m/625×469/932339.jpg
Дом Насти https://i.pinimg.com/originals/75/5f/36/755f367dfc895f77707cf273f18ecde6.jpg
Капсула правды http://earth-chronicles.ru/Publications_10/8/4/wht-010255-6-2.jpg
Ургорд https://cdn1.img.ria.ru/images/151168/84/1511688437.jpg
Центр Жизни https://zumim.com/wp-content/uploads/2017/09/eksperimentalnyiy-gorod-google.jpg
Центр Возрождения http://expres.ua/gfx/tech/foto_cikavosti_17.09.2014-012-02_resized.jpg
====== Глава 19. ======
Лена
— Пошла вон, я сказала!
— Елена Сергеевна, прошу вас, успокойтесь! Вам обязательно нужно это выпить! Борис Леонидович просил проследить, чтобы вы перед сном при… ай!
Испуганная горничная пятилась от меня, прижимаясь к стенке, держа в вытянутой руке мензурку с лекарством.
— Хозяин опять рассердится, если вы не выпьете, и запретит вам прогулки. Выпейте, прошу вас. А завтра пойдём в сад. Вы же любите гулять в саду! Там уже ёлку для вас нарядили.
Я осмотрелась. Мелких вещей поблизости больше не было, я их уже все запустила в эту тупоголовую ведьму. Правда, она была очень проворной, и ни одна безделушка в неё не попала. Что ж, графин тоже неплох! Я взялась за прозрачную ручку, не выпуская из виду съёжившуюся фигурку.
— Елена Сергеевна, что вы де…
«Эх, чуть-чуть промазала! Повезло жабе!»
Графин влетел в стену рядом с её головой и рассыпался градом мелких сверкающих осколков, окатив заразу фонтаном апельсиновых брызг.
— Пиздуй теперь в прачечную! Хозяин не любит замарашек! — мстительно произнесла я, обтирая липкие руки об ночную сорочку и с удовольствием разглядывая пятна сока на голубой униформе этой стервы.
И добавила писклявым голосом, передразнивая мамзель:
— Опять рассердится! И пойдём в сад! — и дальше продолжила уже своим, обычным:
— Пошла вон! Не смей здесь больше появляться, пока я сама тебя не позову! Иди в сад… погуляй! Гады вонючие, ненавижу вас!
Я в несколько прыжков очутилась возле неё, вовремя притормозив, чтобы эта дура успела выскочить за дверь, что она и сделала, испуганно повизгивая.
— Эй, слышите, вы! Шавки своего хозяина! Я нор-маль-ная! — прокричала вслед убегающей мартышке и ещё пнула вдогонку диванную подушку, невесть как оказавшуюся в моей руке.
Как же я их всех ненавидела! Все эти бесстрастные рожи, приставленные сторожить меня и лечить от безумия. И все они прекрасно знают, что никакая я не безумная — я нормальная!
«Ладно! Порезвилась и хватит. Надо бы в душ, смыть с себя этот отвратительный запах тигриной похоти, которым пропиталось всё тело».
Меня два раза в неделю приезжал трахать этот извращенец. Всегда пьяный, всегда ненасытный. Видимо, у его сучки проблемы были не только с деторождением. После его ненавистных ласк хотелось содрать с себя кожу. Он убрался отсюда час назад, а у меня до сих пор в горле першило от его вонючей спермы. Но на мытьё не оставалось времени. Нужно было быстро собраться и линять, пока эта идиотка не очухалась и опять меня не закрыла.
В загородном московском доме моего мучителя я жила уже третий год. Родители думали, что я в Германии. Я звонила им и сказала, что выхожу замуж за иностранца и уезжаю с ним на его родину. Мама плакала, просила приехать домой. Но куда мне было ехать с таким пузом. Сказала, что позвоню позже, но больше так и не позвонила. Решила, что как только рожу, устроюсь в Москве, вот тогда и свяжусь с ними. А ждать уже оставалось недолго. Но, видно, мне на роду написано страдать.
Он увёз меня в Москву через месяц после рождения моей малютки, моей Алиночки. Мне удалось её увидеть всего два раза. Первый раз только родившуюся, в руках акушерки — синенькое тельце, чёрные слипшиеся волосики, сморщенное личико с кривящимся ротиком от хриплого писка-плача, судорожно сжимающиеся крошечные пальчики на малюсеньких ручках. Это всё, что я успела разглядеть. Я полюбила её сразу, в первую секунду, как только увидела. Мой родной, беспомощный комочек! Как же мне хотелось прижать к себе это живое, крошечное чудо — моего ребёнка. Но её тут же унесли в другую комнату. Я тогда была очень уставшая после почти двухсуточных мучений затяжных тяжёлых родов и сразу провалилась в глубокий сон.
Но когда проснулась, то первое, что вспомнила — крошечное тельце моей дочурки. Я не могла с ней расстаться. Нет! Ни за какие богатства мира я не могла отдать своего ребёнка. У меня началась истерика, перешедшая в послеродовую горячку. Я пробыла в беспамятстве несколько дней. То проваливалась в небытие, то, очнувшись, опять начинала плакать и метаться по постели. Мне стали колоть транквилизаторы, привязывали к кровати. Чужие люди, равнодушные лица и ничего впереди. Мне нужна была моя девочка, больше я ни о чём не думала.
Я умоляла каждого, заходившего в комнату, чтобы мне принесли мою дочку. Она голодная. Я должна её покормить. Но мне только говорили успокоиться и подумать о себе. О девочке заботятся её родители. А я суррогатная мать. Мне не нужно больше думать о ребёнке. Он не мой — чужой.
А второй раз случился через две недели. Одна из медичек, ухаживавших за мной после родов, оказалась доброй женщиной и провела меня ночью в детскую. Я смогла немного побыть возле своей дочурки.
Моя принцесса! Какая же она хорошенькая! Какие у неё славные реснички и бровки, маленький пуговка-носик, губки, сложенные в смешной треугольник, щёчки, как два мячика, крошечный остренький подбородочек. Волосиков видно не было из-за плотно облегающей шапочки. И на ручках были такие же, как шапочка, мягкие трикотажные рукавички. Взять на руки дочку сиделка мне не разрешила. Я только смогла погладить её через одеяльце и постояла рядом несколько коротких минут.
А потом, когда вернулась в свою комнату, проплакала всю ночь. Как? Как я могла согласиться отдать моё сокровище? О чём я только думала? Что же делать теперь, как теперь жить?
Той женщины я больше не видела, а меня стали запирать на ключ. Видимо, и здесь были понатыканы камеры.
С той ночи я начала сходить с ума. Сначала плакала, потом перестала разговаривать, перестала есть. Меня пробовали кормить насильно. Тогда я стала агрессивной. Меня связывали и оставляли так на несколько часов. Опять кололи какие-то лекарства. Я успокаивалась на некоторое время, потом опять всё повторялось.