«Ну точно, как в отеле — номер «Люкс»!»
Выбрал себе пижамные штанишки, погасил свет и лёг под тонкое, воздушное одеяло.
Постель была мягкой и уютной, но сон не шёл. Меня будоражило и волновало близкое соседство с Пашкой. Он был рядом, через стенку, в соседней комнате. Я лежал и вспоминал дни, когда мы были заперты в маленькой тёмной комнатке в Безвременье. Я с детства привык спать на спине, а он, притулившись сбоку, засыпал, уткнувшись в меня носом, положив мне руку поперёк живота. Я даже сейчас ощущал его дыхание, его запах — топлёного молока и ещё чего-то, присущего только ему. И я завидовал тому себе.
«Он был рядом, и я мог к нему прикасаться, мог обнять, погладить по спутанным, взъерошенным волосам. Тогда мы были как единое целое — вдвоём на маленьком пятачке замкнутого пространства. Сейчас я тоже в замкнутом пространстве своего одиночества. Он рядом, но его нет больше со мной. Я один. И я ему больше не нужен. Просто приятель! Может, ему рассказать, что я гей, как и его отцы? Ну, может, не совсем гей. К женщинам у меня нет неприятия. Просто мне никто не нужен, кроме Пашки. Может, правда лучше сказать? Ведь если сам догадается, будет ещё хуже! Что он обо мне тогда подумает? Что я врал, притворялся? А если я нечаянно сорвусь? Вот как-нибудь не выдержу и… сорвусь? Что тогда? Зная его характер, даже боюсь представить, что будет. Но я-то не железный! На сколько меня ещё хватит? Сегодня уже чуть не сорвался, когда он в кресле ёрзал — позы менял. Без него не могу и рядом с ним подыхаю. Это как болезнь. Заболел и не могу вылечиться. Хроническая зависимость на всю жизнь. Я ведь пробовал. Два года без него. Загнал вглубь, подальше свою любовь и жил. Да не жил я — существовал! Пытался жить. Даже пытался вновь полюбить.
Смешно! Как можно кого-то полюбить, если уже любишь? Если боль не отпускает? Идиот! Испортил жизнь Глебу. Теперь он сторонится меня, бежит, как от чумы. Они опять всё время с Катей. А я всё время один. Надо как-то с ним налаживать ну хоть какие-то, приблизительно нормальные отношения. Так ведь продолжаться не может! Всё-таки полгода были вместе. Чё же теперь, врагами остаться? Нет, я ему точно не враг! Если бы не Пашка, может, так и дальше бы жили. Только вот нахрена ему такое счастье? Это у меня всё по-уродски. Он-то почему должен из-за меня рушить свою жизнь — жить с человеком, который не любит и не полюбит никогда? Он в конце концов это поймёт. Пройдёт какое-то время, и он привыкнет жить без меня. А может, и встретит кого, не будет же он всю жизнь один. Обязательно встретит!
А ты? Ты будешь? Вдруг Пашка никогда тебя не вспомнит? Ты же стёрт, тебя теперь вообще там не ночевало, в его голове. Нету тебя там! Невидимка ты, блять! Воздух! У него там Миша. А тут — Ксюша. Зря я его к Тае отвёз. Ох, зря!
Так, стоп! Чё ты кипишуешь раньше времени? Ничего ещё не случилось. Вон, домой тебя позвал. Ну и что, что настроение плохое, у него и раньше так было… Перепады. Завтра проснётся и будет, как обычно, — весёлый. А Миша… Ну приснился ему Миша. Где-то он у него сидит в памяти, Тая его гипнозом откуда-то вытащила. Мало ли, чего у него там ещё сидит. Оно же никуда не делось, просто там барьер какой-то. Забор, бля, бетонный! А строитель — я. Я его, сука, и выстроил! Я! Из-за меня всё. После того поцелуя. Он видел. И пошёл Ксюху целовать. А я идиот, увидел их и психанул — повёл себя, как пацан. Ведь у нас же всё хорошо было. Так нет! Сам его Ксюше на блюдечке преподнёс. Даун, бля!»
Постель уже не казалась такой уютной. Стало душно. Я поднялся, отодвинул штору и приоткрыл створку окна. Приник лицом к проёму и вдыхал морозный воздух, ощущая мелкое покалывание от задуваемых ветром снежинок. На улице мела и завывала метель. Сквозь белое облако снегопада виднелись тёмные громады многоэтажек с кое-где ярко-жёлтыми пятнами светящихся в ночи окон. Был уже первый час ночи, но многие, как и я, не спали. И за каждым окном шла своим чередом чья-то жизнь. Кто-то в ней был счастлив, а кто-то, как и я, страдал и, может быть, ещё надеялся на счастье. Я, во всяком случае, надеялся. Очень!
Паша
«Вот интересно, как этой девчонке, Тае этой, так просто удалось меня уломать? Даже не знаю, почему я ей поверил? Что она там сказала? «Нельзя опускать руки?» Так, кажется? Ещё что-то сказала, типа, ты сам должен захотеть всё вспомнить. А я что, не хочу, что ли? Я хочу. Если не получается. Что я могу? «Давай попробуем поискать причину», — сказала она. Ещё спросила, доверяю ли я ей. А я ответил, что доверяю. Ага, вижу первый раз и сразу — «Доверяю!» Офигеть! Посмотрели. Полежал с закрытыми глазами, а она рядом посидела. Даже не прикасалась ко мне. Но голове было тепло, и как будто мурашки бегали.
Интересно, что она там увидела?
Потом предложила мне попробовать что-то вспомнить под гипнозом. Я опять согласился. Как будто опоила чем-то. Ничё не соображал. Может, она колдунья? Положила мне ладонь на лоб, и я уснул. А потом как-будто проснулся. Таи нет, я один лежу на кровати. Дверь открывается, и заходит парень, похожий на шкаф. Стоит у двери и мне улыбается. В костюме чёрном, как на свадьбу собрался. Жених, бля. Осталось розочку в кармашек воткнуть.
«Привет, салага!» — говорит.
«Привет! — отвечаю. — Ты кто? И почему я салага?»
«Я — Мишка, — говорит. — Не помнишь меня?»
«Я никого не помню, — отвечаю, — у меня амнезия».
Он подошёл и сел рядом на стул, где раньше сидела Тая.
«Дурь это у тебя, а не амнезия!» — сидит и улыбается мне.
«А ты откуда знаешь? Ты доктор, что ли?» — разозлился я.
«Ну, типа того. Хочешь, вылечу?»
А сам сидит и смеётся.
«Расскажи лучше про себя, кто ты? Может, я что и вспомню».
«Не могу, мне уже пора. Сам вспоминай!»
«Как это — сам?»
«Вспомни, кто ты сам, тогда и других вспомнишь!»
«А кто я? Паша Снегов — я и так знаю».
«А кто ты — Паша Снегов? Вспоми-на-а-ай!»
Он опять засмеялся, встал и пошёл к выходу. Мне почему-то не хотелось, чтобы он так быстро ушёл.
«Подожди! — привстал я и крикнул ему вслед. — Зачем приходил? Кто ты?»
Он обернулся:
«Вспоминай. И приходи ко мне».
«А куда приходить? Где ты живёшь?»
«Позвони бабушке своей. Она знает. Только розы не приноси. Не люблю».
«Розы? У тебя что, день рождения?»
Он уже открыл дверь, чтобы выйти, но остановился, посмотрел на меня и улыбнулся:
«У меня скоро сын родится — твой тёзка. Хочу, чтобы ты был крёстным отцом».
«Крёстным отцом? — я усмехнулся. — Пусть сначала родится, тогда посмотрим. А какие цветы ты любишь?»
Он опять улыбнулся: «Ромашки. Много ромашек! Вспомни меня и больше не забывай!»
«Ты ещё придёшь?»
«Ты приходи. Ты хороший, салага!» — сказал и вышел.
И что это было? Я буквально обалдел от этого сна. Никогда так ясно во сне никого не видел, и чтобы так всё запомнить, как будто и не во сне вовсе, а наяву. И Миша этот… Увалень безобидный. На день рождения пригласил… с ромашками! Ромашки он любит! Приснится же такое, чтобы мужик просил ему ромашек принести! Цирк! Только чё-то не смешно совсем. Про сына говорил… родится скоро мой тёзка. Ещё значит один Пашка будет. Не, ну это же сон. Неправда всё. Просто сон.
Да… он сказал бабе Липе позвонить. А что? И позвоню. Вот прямо утром и позвоню. Спрошу про этого Мишку, что она скажет? Тёмка же говорил, что они из одной деревни. Может, и правда, что у него жена беременная. Вот номер будет! Выходит, что я, типа, ясновидящий! Ха!
А что он там про меня говорил? Что мне нужно вспомнить, кто я. А кто я? Что за ерунда? Я — это я! Может, у Тёмки спросить? Может, он что-то такое знает? Да нет! Это просто сон. Как и баскетболистка эта. Фигня это всё! Завтра всё-таки позвоню бабе Липе, а днём ещё позвоню Тае. Надо с ней встретиться. Пусть я сам ничего не вспомнил, может, она мне поможет? Что там с этим гипнозом? Может, я ей что-то про себя даже рассказал. Ладно. Надо попробовать уснуть, а то завтра не встану».