Но заснуть никак не удавалось. Спустился вниз, взял бутылку воды из холодильника и присел за стол.
«На часах половина третьего. Тёмка, поди, уже десятый сон видит, а я тут маюсь бессонницей. Толку, что позвал. Пойти к нему? Кровать большая, притулюсь с другого края, он и не заметит. Одному как-то не по себе».
В комнате был настоящий морозильник из-за открытого окна. На подоконник намело маленький сугробик, который уже подтаивал и растекался лужицей. Тёмка спал, свернувшись клубочком. В ногах лежало скомканное одеяло.
«Вот, блин, морж недоделанный!»
Я, поёживаясь, закрыл окно и лёг, накрыв его и себя одеялом. Тёмка заворочался, повернулся в мою сторону, что-то бормоча во сне. Я лежал, сдерживая дыхание, ждал, когда он успокоится. Но тут почувствовал, как его рука легла на мою талию. Я перестал дышать. А он притянул меня к себе, уткнулся носом в затылок, и я услышал его мерное посапывание. Он так и не проснулся. Я полежал ещё немного, успокаивая зашкаливающее сердцебиение и выравнивая дыхание. Потом попытался осторожно отодвинуться, но рука, как только я делал попытку её убрать, прижимала мою тушку ещё крепче. Я устал с ней бороться. От Тёмки шло приятное тепло, как от батареи, и глаза уже закрывались сами собой. Улёгся поудобнее и заснул.
Утром меня разбудил своей вознёй Тёмка. Он, спросонья увидев меня под боком, уткнувшегося ему носом в грудь, убрал с себя мою ногу, отодвинулся и сел. Я с трудом приоткрыл один глаз и снова закрыл. Спать хотелось неимоверно.
— Паш, ты как здесь оказался?
Я натянул на себя откинутое Тёмкой одеяло, закутался потеплее и, опять приоткрыв и тут же закрыв глаз, ответил через зевоту:
— Уснуть долго не мог. Скажи спасибо, что пришёл и спас тебя. Ты тут морозильник устроил, да ещё и одеяло с себя сбросил. К утру нашёл бы твой замороженный труп.
Такая длинная тирада далась мне с трудом: я всё ещё спал. Он продолжал сидеть и сверлить меня взглядом. Я недовольно поморщился:
— А чё такого? Ложись, сегодня же выходной, можно ещё поваляться. Чё всполошился-то?
— Спи, если хочешь. Я в душ.
Я уже почти проснулся, но подремать ещё хотелось. А Тёмка продолжал изображать из себя блюстителя нравственности. Я не выдержал и просипел со сна:
— Вот же, блин! Ты прям как девица красная! Я хотел с краюшку, а ты сам ко мне всю ночь прижимался.
У него был такой растерянный и обескураженный вид, что я даже посмеялся над ним в душе, но продолжал недовольно сопеть и хмуриться, типа, я жутко недоволен, что был разбужен ни свет ни заря.
«Ага! Лучшая оборона — нападение!»
Подумаешь, вместе поспали. Я хоть отдохнул нормально, хотя и мало спал. Зато спал как убитый под Тёмкиным тёплым боком.
— Время семь часов, какой душ?
— Привык рано вставать. Ты ещё поваляйся, если хочешь. Я ополоснусь и пойду на завтрак что-нибудь приготовлю.
— Делай, чё хочешь. А я ещё посплю. Пол-ночи по квартире болтался, уснуть не мог.
Тут я вспомнил, что хотел позвонить бабе Липе, но ещё было слишком рано. Решил, что позвоню часов в девять. Тёмка уже ушёл в ванную, а я опять задремал. Сквозь дрёму думал о том, что жить с кем-то куда лучше, чем одному.
«И просыпаться здорово! Одному жить ужасно. Я только сейчас это понял, а раньше как-то даже не задумывался. Рядом с Тёмкой было хорошо — уютно. Может, ну её, его квартиру? Сказать, чтобы ко мне переезжал? Может, сегодня и скажу…»
Наверное, спал бы ещё, но меня разбудил Тёмка:
— Эй, соня-засоня?..
— М-мм…
— Просыпайся, время — одиннадцатый час! Ты что, экзамен на пожарника сдаёшь?
Я открыл один глаз… потом второй. Тёмка сидел на другом краю кровати уже одетый, бодрый и улыбчивый. И от него вкусно пахло свежестью, а ещё, кажется… блинчиками?
«Как же хорошо просыпаться, когда тебя кто-то ждёт… кто-то будит! Не то что одному в пустой огромной квартире, где тебе никто не скажет: «Вставай, соня! Завтрак готов!» Ну, или просто знать, что кто-то ещё есть».
Я, брыкнув ногой, откинул одеяло и потянулся до хруста в позвоночнике: — Э-эээ-ммм! — и, приняв позу морской звезды, посмотрел с улыбкой на зависшего Тёмку. — Одиннадцатый? Бли-и-ин, вот это я разоспался! Чё, напугал тебя сегодня? До сих пор в себя не придёшь? Ну извини! Сам не ожидал. Уснуть не мог и… холодно было.
— Да нет, нормально. Просто… тоже не ожидал.
Он поднялся и пошёл к двери, сказав не оборачиваясь:
— Жду тебя на кухне. Завтракать.
— Я мигом, только к себе в душ сгоняю.
Я догнал его в коридоре и заскочил сзади на спину с дурацким гиком: — Ии-ий-ех!
Тёмка от неожиданности слегка наклонился вперёд, остановился и, сбросив меня, удержал рукой, чтобы я не упал. Всё-таки сильный он, кабан этот! Чуть не приземлил меня на пятую точку!
— Пашк, кончай бузить! Иди умывайся, а то остынет всё!
— Ты чё с утра такой серьёзный? Я же уже извинился. Ладно, я быстро!
Когда я зашёл в кухню, стол уже был накрыт и ожидал появления хозяина дома, то бишь меня!
— Ого! Бли-и-инчики! Моё обожание! Тём, из тебя получится отличная кухарка!
— Спасибо, и тебе доброе утро! Насчёт кухарки подумаю. Я ещё умею готовить яичницу и бутерброды с ветчиной.
— Ай, да ладно тебе! Уверен, что в тебе много скрытых талантов.
Я полил блинчик клубничным вареньем и половину засунул в рот.
— М-мм-мм! Нечто! За такой завтрак проси, чего хочешь! Блины, как у моей мамы!
— Ешь давай! Я подумаю! — хмыкнул Тёмка, осторожно обмакивая блинчик в сметану.
Блины и на самом деле были вкуснейшие. Мне надоело наматывать их на вилку, и я начал есть руками, при этом весь перемазался в варенье. Приходилось то и дело слизывать его то с подбородка, то с пальцев. Короче, вёл себя за столом, как чукча, но это было весело!
Тёмка ел молча, сосредоточившись на своей тарелке.
«Наверное, ещё на меня злится: постоянно отводит глаза. Придётся повременить со своим предложением переехать ко мне. Подожду, пока перебесится. И чё я сделал такого? Подумаешь, поспали на одной кровати, я же к нему не лез, он сам в меня вцепился. Наверное, в детстве спал с любимым плюшевым мишкой».
Я хмыкнул своим мыслям, облизывая пальцы после очередного блина. Тёмка встал, поставил свою тарелку в мойку и пошёл в ванную.
— Эй, ты куда? Ты же не съел ничего!
— Доедай, мне что-то не хочется. Пойду зубы почищу.
— Ты что, после еды всегда зубы чистишь? — не унимался я.
Но Тёмка уже скрылся за дверью ванной комнаты. А одному есть расхотелось, особенно после шестого блина. Я убрал со стола и сложил тарелки и всё остальное в посудомойку. Тёмку дожидаться не стал, сполоснул руки и мурлетку прямо здесь, над раковиной, и вышел в гостиную. Забравшись в кресло с ногами, включил плазму и тут вспомнил, что хотел позвонить бабе Липе. Пришлось подниматься в спальню за телефоном.
— Алло, бабуль? Это я — Паша.
— Ой, Пашенька! Здравствуй, внучек. Давно тебя не слышала. Как ты? Что случилось?
— Да ничего. Просто позвонил узнать, как у тебя дела. Всё в порядке, не болеешь?
— Да что со мной сделается? Скриплю помаленьку. Не беспокойся. С мамой твоей вчера разговаривала. Жаловалась на тебя, что звонишь редко.
— Бабуль, ну чего часто звонить? У меня всё нормально. Да и времени свободного не очень много.
— Ну да, теперь вырос, самостоятельный стал. Это хорошо! Спасибо, что меня не забываешь. Я ведь скучаю по тебе. Может, на каникулы выберешься в Ключ, я бы тоже приехала, повидала бы вас с мамой, а?
— Посмотрим, пока не могу обещать. Слушай, бабуль, я спросить хотел…
— Что? Спрашивай!
— Я когда к тебе раньше приезжал, у меня был такой друг… Миша?
— Это который Миша? Волокитин? Ты его вспомнил?
— Ну, не то чтобы… Ну так был?
— Был, Паша. Был!
Баба Липа замолчала, а потом всхлипнула.
— Бабуль, ты чего?
— Надо же, вспомнил Мишку когда… Нету больше, Паша, Мишки. Помер он.
— Как… помер? Когда?
У меня внутри всё оборвалось.