«Плюнь на всё и уходи!»
Другой же успокаивал:
«Подожди, не торопись. Дай ему время!»
И я очень боялся не сдержаться и послушать первого. Решил подождать до Нового года, а до него оставалось всего несколько дней.
В этот день Пашку я больше не видел. После уборки прошёл сразу к себе, принял душ и, полазив с полчаса в интернете, лёг спать. Пашка тоже не подавал признаков жизни.
На утро мы почти не разговаривали: быстренько перекусив, разъехались по универам. Последние предновогодние деньки предстояли жаркими: у меня накопилось три хвоста, которые необходимо было срочно закрыть, чтобы не лишиться допуска к сессии. Утром позвонил маме сказать, что с ними не еду из-за проблем по учёбе и… из-за Пашки. Я ей сказал про Пашку. Сказал как есть — мы просто друзья. Пообещал, что позже поговорим об этом подробней, а сейчас просто нет времени. Мама не настаивала, как всегда. Такая уж она у меня — моя мама, всегда всё понимает с полуслова.
Следующие дни мы вели себя как обычно: как будто ничего и не было. Я всё-таки перевёз свои пожитки к Пашке, предупредив хозяйку, что съеду через месяц. За месяц она кого-то может найти, и наши «договорные» обязательства будут расторгнуты. Теперь комната уже не походила на гостиничный «Люкс» — появились мои личные вещи. Домовёнок Михеич вместе с фотографией двух деревенских пацанов заняли почётное место на комоде. Книги так и остались лежать в двух коробках, которые я убрал в шкаф, так как всё ещё не был до конца уверен, что проживу здесь долго, да и вообще ни в чём не был уверен.
Шли обычные будни: мы с Пашкой встречались только по утрам в спешке, перекусывая на ходу, да вечерами, вымотанные настолько, что зачастую, быстро поужинав, расходились по своим комнатам, почти не разговаривая. Учёба отнимала все силы и всё свободное время. Я закрыл два зачёта, а с третьим, похоже, назревали проблемы: никак не мог выловить преподавателя. У них так же, как и у нас — студентов, были свои какие-то незавершённые дела, и было не до нас — должников.
И всё-таки тридцатого мне это удалось — выловил и упросил замотанного препода выделить мне пятнадцать минут его драгоценного времени: последний зачёт был у меня в кармане.
«Фух! Теперь можно вздохнуть спокойно и подумать о вечере».
Я собирался сегодня провести романтический вечер с Пашкой: сходить куда-нибудь потусоваться, а потом — чем чёрт не шутит! — «утеплить» наши охладившиеся в последнее время отношения.
Позвонил Пашке, но его телефон почему-то не отвечал, возможно, он ещё был на лекциях. Настроения мне это не испортило:
«Ничего страшного, встретимся вечером!»
Отправился за покупками для вечера, а ещё за подарком для Пашки. Я уже давно решил, что ему подарю: машинку с дистанционным управлением: знал, что такая игрушка была его детской мечтой. И хоть мы уже были взрослыми «дядями», в душе всё ещё оставались мальчишками, не доигравшими в детстве. Модель для дрифта выбрал самую крутую, за семь «целковых» на радиоуправлении. Отоварившись ещё кое-чем в супермаркете, вернулся домой.
Шёл уже шестой час вечера, но Пашки дома не было. Решив, что в течение часа вернётся по-любому, быстренько переоделся, убрал подарок в шкаф и пошёл готовить ужин, но вот прошёл час, а Пашка так и не появился. Я начал беспокоиться, но всё ещё автоматически продолжал кашеварить. Есть хотелось уже нещадно, но терпел, дожидаясь Пашкиного прихода.
наконец всё было готово, я прошёл в гостиную, чтобы начать сервировать стол.
«Ничего страшного! — успокаивал себя. — Может, в универе что-то неотложное, и он не может позвонить из аудитории. А может, в пробке? Но тогда бы уже позвонил!»
Так ничего и не придумав, достал бокалы, красивые салфетки с ажурными краями под приборы, понёс к столу и тут увидел записку. Я не заметил её раньше, так как сразу прошёл на кухню. Опустился в кресло, продолжая держать в руках бокалы с салфетками, и тупо смотрел на белый, сложенный вдвое лист, уже начиная понимать, что там написано. Сидеть и смотреть дальше было глупо. Поднялся, унёс всё назад, взял в руки лист, развернул и прочитал чётко выведенные чёрным фломастером строчки:
«Уехал в Ключ. С наступающим!»
У меня не испортилось настроение — меня внутри просто выморозило. Сразу почувствовал жуткую усталость и пустоту. Больше ничего: никаких переживаний, никаких эмоций, никаких желаний.
Всё приготовленное осталось стоять на кухонном столе, я ничего не стал убирать в холодильник, не стал доставать мясо из духовки. Зачем? Не всё ли равно? Пусть стоит. Завтра выброшу… может быть. Потушил везде свет, поднялся к себе в комнату и лёг поверх покрывала.
«А чего ты ждал? Он тебе, кажется, ясно сказал, что уедет. Это ты там себе в голове чего-то строил, на что-то надеялся… Ты! Не он! Он тебя даже не спросил ни разу — где ты будешь, с кем ты будешь? Целовался с тобой? И что? Это ты его целовал, а он проверял свои ощущения. Проверил! И поехал в Ключ с Ксюхой отношения налаживать. Ты ему со своими охами-вздохами нахуй не нужен! Жить позвал? Ну и что? Ему нужен кто-то, чтобы не одному, вот он тебя и позвал, не с улицы же ему приводить первого встречного? Тебя он знает. Блять, Тимур, долго ещё ты будешь ходить в идиотах? Паша не вернётся! Он давно перестал быть твоим, и ему похер твои переживания, он о них даже не догадывается. Ты же у нас, бля, массовик-затейник! Ты же всегда бодр, блять, весел и всегда готов, как пионер, мать твою! На всё готов, чего Паша ни попросит. Блять! Кино — «Ужин с дураком»! А у него — жизнь с дураком. Сам себе выбрал эту роль — наслаждайся! Ты у нас, сука, рыбка золотая, которая на посылках! «Чего изволите?» и «Кушать подано!» — это твои пожизненные роли! Играет с тобой, как кошка с мышкой, а ты и рад: Паша успокоился, Паша повеселел, Паша поговорил, Паша покушал! Паша уехал и забил на тебя большой болт! Ему похер, что ты будешь тут один делать! «Поедешь в Ключ?» «Нет!» Всё — твои проблемы! Мои проблемы — не наши!»
Лежать больше не мог — внутри всё горело. Спустился вниз и взял из бара бутылку вискаря. Не выбирал, взял первое, что попалось под руку. Нужно было затушить этот огонь, заглушить боль, не дававшую свободно дышать. Открыл и сделал несколько глотков обжигающей жидкости прямо из бутылки. Огнём опалило горло и пищевод, обожгло пустой желудок. Задохнулся, закашлялся, на глазах выступили слёзы, которые, однако, не помешали сделать ещё один полузадушенный глоток. Откашлявшись и отдышавшись, сел в кресло и, побултыхав бутылкой в воздухе, отпил ещё.
Алкоголь больше не обжигал, а пряным теплом прокатившись по горлу, оседал на дне желудка, заполняя теплом всё тело — до кончиков пальцев. Я не считал, сколько раз прикладывался к бутылке, чтобы загасить жгучую боль в душе, сколько раз приторный запах ирландского самогона заполнял ноздри, постепенно освобождая голову от мрачных мыслей. В голове уже во всю хозяйничал хмель. Ещё несколько глотков подряд опять чуть не заставили закашляться, но меня уже было не остановить — я сделал ещё несколько глотков и… отделился от кресла.
Я парил в воздухе, не чувствуя собственного тела. Комната качалась, обстановка гостиной, стены — всё закружилось вокруг меня и начало расплываться, а на душе воцарилось спокойствие. Боль ещё где-то в глубине плескалась, но я её почти не ощущал: моё сознание уплывало из реала. Думать о чём-то не получалось: последние обрывки мыслей собирались стайками и улетали из моей головы, как птички на юг. Это сравнение мне показалось забавным, и я начал хихикать. Так, хихикая, я и заснул в кресле, уронив голову на мягкий подлокотник.
Паша
В пути я уже был два часа. Выехал — ещё был день, а сейчас уже темно. Зима — темнеет быстро. До Ключа оставалось ехать час с небольшим. Маму предупреждать не стал, решил появиться сюрпризом. Киндерсюрприз, блин! Бедная моя мама!