Я вытащил пальцы и, быстро надорвав пластик, вытащил презерватив и… отбросил его в сторону, решив что нам с Пашкой бояться нечего — чисты оба. Тут же, подтянув Пашку к себе за бёдра одним движением, толкнулся в узкое нутро.
Пашка сжал в кулаках простыню и запрокинул голову, но прохрипел:
— Давай ещё, не останавливайся.
— Я потихоньку, ты как? Очень больно?
— Нормально. Давай, дальше входи.
— Господи, как же я тебя хочу!
Я взрыкнул, но сдержал желание ворваться сразу и до конца, а стал проталкиваться потихоньку, то и дело останавливаясь, давая привыкнуть себе и Пашке. Было узко до звёздочек в глазах. Наконец я почти полностью вошёл и, чуть помедлив, двинулся назад. Опять Пашкин судорожный всхлип… ещё всхлип. Но меня уже было не остановить.
Мой ненасытный зверь вырвался на свободу, сломав все преграды. Я вколачивал родное податливое тело в смятые простыни, не в силах больше сдерживаться и всё убыстряя темп, до синяков сжимая узкие тонкие бёдра, прогибая, изламывая его под собой. Пашка уже не всхлипывал, а непрерывно подвывал, отзываясь всем телом на каждый толчок, сжимая ногами мои бока и царапая спину, что подстёгивало меня ещё больше.
Мы, как два сумасшедших, рычали и кусались, впиваясь в друг друга, терзая распухшие, искусанные губы, то соприкасаясь, то скользя мокрыми телами, то отталкиваясь, то опять вжимаясь. Мы брали и отдавали, и вновь обретали друг друга после долгого времени разлуки.
Я приподнялся, рывком притягивая к себе податливое тело, и натужно простонал в открытый рот, взрываясь глубоко в Пашку фонтаном семени. Пашка задёргался, напрягся пружинкой в сомкнутых руках и с криком выплеснулся следом на свои и мои бёдра.
Мы приникли к друг другу, не в силах оторваться. Момент истины. Время остановилось. Тишина. Только слышен стук сердец. Наши сердца стучат в унисон — души и тела слиты воедино. Навсегда!
Комментарий к Глава 26. 1 июля 2018 года – национальный праздник всех россиян!!!!
Наша сборная обыграла Испанию – мы в четвертьфинале! Ура! Поздравляю всех россиян, всех – кто болел за нас!
РОССИЯ – Forever!!!!
====== Глава 27. ======
Мы лежали обнявшись на влажной развороченной постели и отдыхали, перебирая пальцы друг друга. Нужно было бы сходить в душ и постелить свежее бельё, но двигаться совершенно не хотелось. Липкая сперма подсыхала, неприятно стягивая кожу, урчащие время от времени желудки напоминали, что они по-прежнему пусты, а внизу ждёт почти нетронутый праздничный стол, но мы продолжали лежать. Слишком было хорошо, слишком в душе наконец было спокойно. Я так долго мечтал об этом: просто лежать и никуда не спешить, чувствуя рядом тёплое тело любимого, тяжесть его головы на плече, несильное щекотание на шее от его дыхания, самому вдыхать запах его волос и тела — запах топлёного молока с цитрусовой ноткой аромата геля для душа.
— Паш?
— А?
— А ты как считаешь, ты всё вспомнил, или только некоторые моменты?
— Я ещё не понял, но помню многое. Даже то, что не хотелось бы вспоминать. Но вспомнил. Например то, как ты целовался на кухне с Ленкой.
Пашка поднялся и посмотрел на меня:
— Не ожидал от тебя такой подлянки!
Я потянул его за руку и снова уложил рядом.
— Не было никакой подлянки, Паш. Я с ней не целовался. Она увидела тебя и вцепилась мне в губы. Я сам не ожидал и не знал, что ты стоишь и смотришь. Хотела отомстить, и это у неё получилось. Я бы и не узнал, если бы она сама мне потом об этом не рассказала. Ты тогда в коме лежал.
— Я когда увидел, убить тебя был готов! Да что убить, думал — не переживу. Подумал, что ты опять решил с ней…
— И поэтому начал встречаться с Ксюхой?
— Я не начал! Один раз в кино сходили. Сам понял, чё сказал? Как я мог с ней встречаться? Я ведь… — Пашка хмыкнул, — голубой, не бывает голубей.
— Я видел, как вы целовались. Пошёл следом и… видел вас.
— Блять, да что ты видел? Она тоже сама, как и твоя, блин, Лена, в меня вцепилась, — Пашка опять хмыкнул. — В любви мне, дурочка, призналась. А я и не замечал. Видел, значит? И выводы сделал. Пиздец! Мы оба молодцы! Два ебаната!
— Ещё каких!
Я с силой прижал Пашку к себе и поцеловал в макушку. Он поднял голову и дотянулся губами до моего лица, обдав жарким дыханием. Я резко приподнялся и подмял его под себя, накрыв поцелуем пересохшие губы. И мы опять надолго выпали из реала: мы опять хотели друг друга, о чём недвусмысленно говорили наши возбуждённые, трущиеся друг о друга, налитые члены. Я повернул своего суслика на живот, подложив под него подушку, и осторожными толчками вошёл в мокрое от моей спермы нутро.
В таком положении мы ещё ни разу не пробовали, и я впервые увидел одуряющий «вид сзади»: эти белые соблазнительные полукружья, эти блядские ямочки над ними, тонкую спину, разделённую дорожкой позвоночника. Я вколачивался в стонущее, выгибающееся тело, оставляя синяки от пальцев на бёдрах и следы от поцелуев на сияющей в полутьме коже спины.
— Никаким Ксюшам тебя больше не отдам! Свяжу и в шкафу запру, если ещё раз вздумаешь к ней уехать, понял? — не прекращая вдалбливаться в горячее Пашкино нутро, прохрипел я.
— Если только на крестины, — Пашка хохотнул и тут же застонал на мой очередной сильный толчок.
— О… О… О-о-на за-замуж вы-вы-ходит. Оо-ооо… Ии-и… ре-ре-бёнка ждёт… Аа-ааа…
Дальше было не до разговоров: мы приближались к финишу. С меня градом лил пот, заливая глаза и лицо. Пашка тоже был весь мокрый. Он уже захлёбывался и прерывисто подвывал, вздрагивая и вскрикивая на каждый толчок. Я наклонился и поймал его губы, он тут же жадно всосал мой язык, и мы одновременно выплеснулись, протяжно простонав друг другу в рот. Я ещё лежал, едва дыша, на его распластанном неподвижном теле, не в силах пошевелиться от накатившей истомы, когда Пашка начал подёргивать попкой, пытаясь сбросить с себя неподъёмную тушу мамонта.
— Р-раздавил, дышать нечем, Тём, слазь!
— Не слезу, пока не пообещаещь, что больше от меня ни на шаг.
— Ага, будешь меня в универ за ручку водить, папочка третий. Слазь, я щас сдохну!
И говнюк начал щипать меня за бок, куда мог достать, скрюченной кистью руки: вторую я держал у него над головой. Я быстро с хлюпом вышел и лёг рядом, притянув и крепко прижав суслика к себе.
— Если понадобится — буду! Больше никуда не отпущу! Хватит — нажился один!
Пашка сверкнул на меня глазами из-под взъерошенной чёлки:
— Чё, прям всё время один? И даже ни разу ни с кем не попробовал?
Я вздохнул и поцеловал Пашку в нос:
— Пробовал, Паш. Думал, что смогу тебя забыть, но не получилось. Только человеку жизнь сломал, идиот. Ты у меня, как хроническое заболевание — не проходишь и лечению не поддаёшься.
Пашка прыснул:
— Ты у меня тоже. Только я раньше тебя заболел. Как не сдох — не знаю. Гею в натурала влюбиться — это же смерть!
— Ну да! Есть два выхода — либо его убить, чтобы другим не достался, либо перетащить в свою команду, что ты и сделал, маленький засранец.
Пашка несильно толкнул меня в бок:
— Сам такой!
Я хмыкнул и ещё сильней прижал его к себе, поворошив носом разметавшиеся волосы. Пашка почесал сморщенный нос, чихнул и потёрся о мою ключицу.
— Ии… и чё, жалеешь?
Я вздохнул:
— Жалею… что понял поздно. Я ведь тебя всегда любил, просто принять этого не мог. Прости за это!
— Чё прощать-то? — он ещё раз потёр нос. — Как было, так и было. Зато теперь я точно знаю, что любишь… и я люблю!
— Пашка…
Я опять потянулся за поцелуем, но он накрыл рукой мои губы:
— Стоп-стоп! Пошли мыться, а то я себя слизняком чувствую: хлюпаю весь — и внутри, и снаружи.
Мы сели в ванну, наполненную горячей водой с шапкой душистой пены. Я притянул к себе суслика, положив спиной на свою грудь, и стал нежно и осторожно намыливать мягкой губкой с апельсиновым гелем шею, руки, худую грудь с розовыми горошинками сосков, проводил по животу до самого паха. Пашка расслаблено уложил голову мне на плечо и прикрыл глаза. Уснувший было зверь внутри меня стал опять просыпаться и порыкивать, пробуждая во мне самые непристойные мысли и желания.